Осталось жить, чтоб вспоминать. Ольга Григорьевна САТОСОВА
между моей кроватью и Марининым диваном. Мы с Мариной жили по русской пословице: «В тесноте, но не в обиде». Вот так и жили.
В тот вечер я приготовила ужин на двоих и стала ждать Марину с занятий. Когда Маринка вошла в комнату, то очень удивилась, увидев на столе тортик в фирменной коробке магазина "Север" и приготовленные 2-е чайные чашки.
–Что празднуем или что отмечаем? – Марина, чуть ли не с порога, спросила меня. – Есть серьёзный повод что-то отметить и выпить за это?
– Повод есть, но не выпить. Ты ведь знаешь, я не пью.
– Оля, так у тебя День рождения только через неделю. Тогда что за дата?
– Правильно, 20 сентября – мой День рождения. Просто сегодня у меня маленький праздник и хорошее, можно даже сказать, прекраснейшее настроение. Марина, представь, тот перевод, с которым я последние 2-3 дня даже дома мучилась, сдан и принят.
– Да что ты говоришь! Неужели ту галиматью, которую ты мне читала, кто-то понял?
– Представь! Понял! Так вот с сегодняшнего дня можно считать, что мой испытательный срок закончен.
– Так за это надо, действительно, выпить! – предложила Марина опять по-другому отметить данное событие.
– Обойдёмся тортиком с чаем на этот раз. На ужин я пожарила картошку и сделала салат из огурцов и помидоров. Давай, присаживайся!
Маринку не нужно было долго уговаривать, она присела, и мы с ней до позднего вечера отмечали счастливое событие.
Интересный вывод я сделала для себя, когда оказалось в Ленинграде. За те 3 месяца, что я находилась в этом городе, со мной пытались познакомиться гораздо больше молодых людей, чем за 5 лет учёбы в Краснодаре.
У меня было 3 варианта ответа: первый – в Ленинграде проживало в несколько раз больше людей, чем в Краснодаре; второй – я почти 5 лет провела в стенах университета или своего общежития, занимаясь только учёбой, а не гуляя по городу и не развлекаясь, и наконец, третий – я из девочки-студентки превратилась в более симпатичную и стройную девушку, на которую стали заглядываться многие молодые люди с целью познакомиться. Скорее всего, все три варианта были верны. Но мне никто не был нужен, моё сердце было занято Аленом, а на душе было пусто, и эту пустоту ничто и никто не мог заполнить.
Я стала замечать за собой, что именно в самые счастливые и в самые тяжёлые минуты жизни мне, как никогда, нужен был Ален. Порой казалось, что я просто задохнусь, умру, если сейчас, сию минуту, не увижу его. Мне его не хватало так, как порой человеку не хватает воздуха. В такие минуты на меня находило вдохновение.
Было непонятное ощущение раздвоения личности. Кто-то в моей голове сочинял строки, а рука второго моего "Я" записывала эти строчки на листке бумаги – такое своеобразное разделение труда, умственного и физического.
В тот вечер, когда мы с Мариной отметили моё "зачисление" в штат сотрудников 31-го патентно-лицензионного отдела, мне несколько раз пришлось включать настольную лампу и записывать под диктовку одного из моих "Я" такие строки:
Ты нужен мне, как нужен воздух,
Как