Осталось жить, чтоб вспоминать. Ольга Григорьевна САТОСОВА
утра. Мне казалось, что я лечу не на "ЯКе-40", а на собственных крыльях.
Помню, как я влетаю домой, бросаю свои вещи у порога, оставляя ошеломлённых родителей без объяснений, и стрелой мчусь на 4-й этаж к Вале. Сообщаю ей, что мне должен из Москвы позвонить один человек 9-го или 10-го мая по её телефону. Я готова была ждать звонка, не отходя ни на минуту от телефона, не только два дня, но и целую вечность (что и произошло на самом деле – тот звонок я ждала вечность).
Я Вале рассказала свою удивительную историю, которая началась в январе, а потом имела фантастическое продолжение в Киеве 2 дня тому назад.
Через какое-то время Валя меня спрашивает, какой номер телефона я дала Юре, ведь ещё осенью им всем в доме поменяли номера телефонов. И тут я поняла, что всё кончено – мне больше некого и нечего ждать.
Эта киевская история очень сильно повлияла на мою дальнейшую жизнь и судьбу. После этой истории у меня часто стали сбываться и плохие и хорошие мысли. Плохих мыслей я даже стала бояться, я старалась их гнать от себя и сразу же переключаться на что-то другое, хорошее, потому что они сразу же начинали материализовываться, и у меня возникало такое чувство, что я была их источником.
В результате я обратилась с этими проблемами к нашему молодому преподавателю, который вел у нас курс по психологии. Тогда всё и завертелось.
После того, как я рассказала психологу свою предвиденную историю в Киеве, он очень заинтересовался моим "феноменом", потому что писал свою докторскую работу на эту тему.
Куда только он ни возил меня, с кем только ни знакомил меня. Со мной проводили тесты, спрашивали, как это у меня происходит, просили вести дневник моих предвидений или совпадений, и я вела такие записи.
Мне даже предложили показать меня представителям соответствующих органов. Я слышала, кстати, что сейчас такие люди – все на учете у этих "органов".
Я стала вести по совету нашего психолога дневник таких событий. Некоторые из них до сих пор хранит моя память.
Вот один из них. Я как-то иду по университету, а далеко впереди навстречу мне идет противная преподавательница с немецкой кафедры, которая у нас вела «Германистику». У меня ни с того ни с чего в голове появляется мысль, а что будет, если она упадёт, бросятся ли студенты её поднимать или …Эта мысль в моём сознании ещё до конца не оформилась, как она падает на ровном месте, на паркете, и меня начинает совесть мучить, что виной этого падения – я.
Другой, тоже наглядный пример этому. Когда после окончания университета я работала в селе Приютное, то жила в комнате в общежитии, где все удобства и вода, в том числе, в виде колодца, находились во дворе.
Как-то пытаюсь достать ведром воду из колодца, и тут мысль – будет кто-нибудь из школьных преподавателей идти и скажет: "Воду набрать из колодца – это Вам, Ольга Григорьевна, не английский с французским преподавать!"
Я чуть ни вскрикиваю, когда тут же слышу именно таким образом сказанные слова учительницей по биологии, которая проходила мимо общежития. Только она добавила ещё слова,