Мы, домовые. Далия Трускиновская
такой бездельник, что хоть его за деньги показывай. И велят тому бездельнику родители учиться в институте. А ему учеба хуже каторги. Вот он весь семестр бездельничает…
Слово «семестр» Матренушка знала – все-таки Анечка тоже была студенткой. Поэтому сказала «ага», но как сказала! С восхищением перед тем, какой у нее Евсей Карпович образованный.
– Бездельничает, а сессия возьми да и начнись. И вот экзамен сдавать, а у него в дурной башке и конь не валялся. Значит, ночью, как часы бьют, нужно руку с раскрытой зачеткой за окно выставить и трижды взмолиться: Халява, ловись, Халява, ловись, Халява, ловись! Бывает, что и ловится.
– Еще как бывает!..
И Матрена Даниловна рассказала Евсею Карповичу, какое дома стряслось несчастье.
– Дармоед, стало быть, – подытожил домовой. – Ну, как я понимаю, главная во всей этой истории – Анечка. Нужно так сделать, чтобы она того дармоеда выгнала. Если не она – так больше некому, только она вправе. А вмеате с ним и Халява уберется.
– Да как же, Евсеюшка?… Они и пожениться сговорились!..
Должно быть, слишком громко восклицала Матренушка – Дениска пошевелился. Домовые тут же, присев на корточки, спрятались за дискетной коробкой.
– Нишкни ты… – прошипел Евсей Карпович. – Разбудишь мне парня, а ему с утра на дежурство заступать. Работа да учеба, работа да учеба – и выспаться-то ему толком некогда.
– Да, этот – не дармоед…
И Матренушка внимательно посмотрела на светлые Денискины волосы, на пряменький, чуть вздернутый нос, на упрямый подбородок. Вот только глаз было не разглядеть – потому как закрыты. Но ей и профиля вполне хватило…
Как и следовало ожидать, избалованная Анечка поселила Алексея в своей комнате. А Халява целыми днями тем и занималась, что нашептывала хозяевам, какое ценное приобретение этот самый Алешенька.
Приобретение ходило на работу, но не слишком часто, а дома обожало валяться на диване в обнимку с Анечкой и строить планы на будущее.
Лукьян Пафнутьевич еще раза два сцепился с Халявой, но без толку. Зловредная девка давала ему отпор, да такой – мало не показалось. Привыкший к повиновению домовой дедушка впал в депрессию, так что Акимка с Якушкой умаялись у него веревки отннимать. Матренушка же искренне и горестно недоумевала: за этого ли слюнтяя она замуж шла? До той поры только и был силен, пока не встречал противодействия…
Среди подручных тоже разлад пошел – Акимка сообразил, что Халява тут теперь за главную, и начал всяко к ней ластиться. Как-то ночью Матренушка, уливленная журчанием воды в ванной, заглянула проверить – закрыл ли разлюбезный зятек кран да не выйдет ли потопа? Обнаружила она там сущую семейную идиллию – Акимка купал Халяву и трогательно надраивал ей спинку.
Той же ночью Матрена Даниловна поспешила к Евсею Карповичу, и он ей дал дискету, растолковав, куда встромлять и на что нажимать. Сам же идти в чужую квартиру наотрез отказался. Пришлось ей, бедолаге, одной этим делом заниматься.
Проста душой была Матренушка и несложным вещам обучена. Тараканов и моль гонять, за порядком следить, заговорам кое-каким тоже