Она – Пристань. Ambo Valentia. N. Merilion
видел восхищение в их взглядах. И я видел их страх.
…делайте все, что я попрошу…
Так я вспомнил ту фразу, которую стал забывать…
Когда Пересмешник закончил, он заявил, что я могу пройти свободно. И что так должно быть всегда. Дорога передо мной всегда должна быть свободна.
Мы молча шли к нашей камере, а позади звонил колокол. Последний удар затих не сразу, он еще долго вибрировал в воздухе, пытаясь коснуться меня. Но не коснулся. По ком звонил тот колокол?
Теперь Пересмешника опасались все. Они шептали за его спиной, что он ненормальный. Что он ребенок Пустоши, а значит, худший из всех. Ведь его воспитывает Пустошь.
Никто и никогда после не выиграл у меня на ринге. Они просто не выходили драться со мной. Я не был самым сильным, нет. Но, возможно, они боялись потом не дожить до утра, если обидят меня.
Поэтому я стал вечным зрителем, ходил играть к Женщине с Окраины Пустоши, и все же… искал выход.
Я искал выход не потому, что мне было плохо в Пустоши. Я принял ее…
…я любил тишину… скажи мне: «Тише, ты тише…»
Я искал выход, потому что хотел стать первым, кто его найдет.
Сделать свой авторитет непоколебимым.
И была еще одна причина: я жаждал доказать Отцу, что даже после того, как он обрек меня на бесконечное наказание, я выбрался. Тысячи раз я представлял себе его взгляд, когда он увидит меня перед собой. И частенько смеялся до слез, представляя картины нашей встречи. …чесал зубами свои руки…
Я шел тогда к Рингу поглазеть на новый бой, как вдруг начал ощущать, что вместо ровной дороги иду в горку, сильнее и сильнее. В одно мгновение я осознал, что вся наша равнина вдруг накренилась, и Пустошь превращалась в горку. С визгами, криками люди покатились с горки, я споткнулся и кубарем вращался вместе со всей толпой. Неподвижными остались камеры, здания, церкви. И резко, также в одно мгновение, горка опустилась, и все приняло прежний вид.
Когда я пришел в себя, мы с Пересмешником побежали к Женщине на Окраине Пустоши.
Я ворвался в развалины, в которых она обитала. Но ни один камушек не сдвинулся с места.
Она восседала на камне, уже успела прийти в себя и ничем не выдавала свеё смятение.
– Я… испугался… за Вас, – сбивчиво объяснился я в ответ на вопросительный взгляд ее бездонных глаз.
…слишком… она вся слишком…
Она молча указала на коробочки, которые, как обычно, лежали в той же самой последовательности.
Я надеялся найти хоть какое-то отличие в их расположении, ведь должна же была хоть одна сдвинуться в момент необъяснимого возникновения горки… но тщетно… один и тот же узор… и я нехотя сел снова их собирать.
Надо было приходить…
…не надо…
Вся Пустошь в тот вечер обсуждала случившееся, а я собирал коробочки у ног Женщины с Окраины Пустоши.
Глава 7. Ты сам все отдавший и все принявший
День 20 ведения дневника
По совету