Погружение в Театр-музей Дали. Книга-экскурсия, или Практическое пособие по выживанию. Сергей Захаров
мгновенно бросить все дела и спешно вылетел на историческую родину.
Уже на следующий день донельзя взволнованного предстоящим рандеву Арама Ильича подвезли к воротам, как сообщает Веллер, «белокаменного мавританского замка Дали, с башенками, шпилями, зубцами и флажками», препроводили со всеми положенным почестями внутрь и оставили в роскошном аудиенц-зале, объяснив из какой двери ровно в два часа пополудни выйдет, чтобы принять, его, сам Дали.
Хачатурян, в ожидании «божественного», восседал на поистине царской софе и помаленьку изучал обстановку, отметив при этом и окружающую его повсеместно роскошь, и специально накрытый столик с фруктами, винами и коньяками – чтобы, значит, не пришлось скучать в ожидании.
Между тем, часы бьют два, а Дали так и не явился. Хачатурян, за недолгое время пребывания в Испании успевший понять, что пунктуальность никак не входит в число достоинств этой нации, спокоен и продолжает ждать. Половина третьего – Дали все нет.
Здесь Арам Ильич несколько обижается, раздражается – все-таки он не мальчик какой и в искусстве тоже кое-чего достиг! – и, дабы снять стресс, хлопает рюмку коньяку, запивая его вином и заедая экзотическими фруктами. Дело тем временем движется к трем – а Дали по-прежнему нет.
Раздраженный сверх меры, Хачатурян выпивает на посошок, поднимается и решительным шагом идет на выход – но не тут-то было! Дверь заперта наглухо, равно как и все прочие двери в этом зале, и сколько Арам Ильич не грохочет в массивные дубовые створки, отбивая бесценные руки и ноги – результат ровным счетом нулевой: никто и не думает открывать.
В отчаянии великий композитор мечется по огромной зале, как загнанный зверь, присаживается на секунду у столика, чтобы залить беду алкоголем – и продолжает беспорядочные метания. Ситуация, прямо сказать, критическая: Дали не идет, двери замурованы, а часы неотвратимо и мерно отбивают четверти, и каждый последующий их удар чуткому музыкальному уху Хачатуряна слышится все более зловещим.
Вдобавок ко всему, активные возлияния начинают проявлять себя естественным образом – Хачатуряну нужно в туалет, причем, безотлагательно – а возможности такой нет. Напрягаю всю свою недюжинную волю, Арам Ильич терпит до половины четвертого – Дали по-прежнему нет, двери заперты – а муки все сильнее.
В отчаянии хачатурян начинает озираться, подыскивая, куда бы справить малую нужду, и видит, что выбор небольшой: из условно подходящих емкостей в зале имеется лишь одна – старинная, с тонким мавританским узором ваза явно музейного вида и огромной ценности.
Время меж тем, катится к четырем – крайний, обозначенный Хачатуряном срок – и под бой курантов, совершенно измученный и уже не владеющий собой Хачатурян с неземным наслаждением начинает изливать содержимое своего мочевого пузыря в коллекционную вазу – и тут же, как по волшебству, распахивается дверь, из спрятнанных в стенах динамиков гремит хачатуряновский