Зеленый мост. Бесплатные сказки дорого стоят. Ольга Апреликова
на четвереньках. Толпа аплодировала. На причале, завернув в полотенца, спасатели перегрузили нерпят в специальные сумки, осторожно перенесли в машину. Рыбак сунул им с собой ведро с корюшкой. Уехали. Толпа стала расходиться.
– Деток ищет, бедная, – сказала старушка рядом.
И в самом деле, голова мамки-нерпы высунулась у самой льдины, прибитой течением к стенке набережной. На миг скрылась, высунулась снова – нет детей! Нет! Катька заревела. Митька уткнулся в Мишку.
– Ну чего вы, – сказала им Мишка. – Дети зато живы будут. Их вырастят и выпустят потом в Залив или в Ладогу.
– А мама? А мама их – теперь куда? А почему они ее с собой не взяли?
– Да как же взрослую нерпу поймаешь. Ничего, она или в Ладогу обратно уйдет, хотя против течения это трудно, или спустится в Залив.
Нерпа все плавала и плавала вдоль причала, смотрела на людей круглыми глазами. Мишка сама чуть не заревела. Взяла младших за руки, повела прочь. Их-то мама не ищет… Ушла вчера, даже не оглянулась. Ну ничего, она сама, Мишка, Катьке и Митьке как мамка-нерпа. Все будет хорошо, хотя их несет неизвестно куда на льдине, которая, конечно, тает и того гляди скроется под водой.
Шишка на лбу Митьки – это Катька тогда толкнула его, и он врезался лбом в угол письменного стола – за неделю прошла. След укуса у Катьки вообще исчез. Катька ходила гордая и красивая, как несправедливо обиженная, и дулась, что из-за Митьки им приходится по очереди пропускать курсы английского – там хорошенькую сообразительную Катьку полюбили и уже всем ставили в пример, и она все уроки старательно, правда, не без Мишкиной помощи, выучивала и каждое занятие бежала туда «сиять». А тут не «сияй», а с Митькой сиди. Ничего, потерпит. Но доверять ей нельзя:
– Вот только хоть пальцем его тронь, вот только скажи хоть какую-нибудь гадость – возьму скакалку и отлуплю как сидорову козу, поняла?
Мишка объяснила на курсах ситуацию, и ей просто за пропуск во вторник и четверг задали в три раза больше. Ну и ничего: пока Катька была на курсах, она сидела в тишине, учила уроки и английский, а Митька играл под столом в свое вечное лего, иногда задевая плечом Мишкины коленки. А потом она одевала его в комбинезон, брала за руку и они шли встречать Катьку на автобусную остановку. Митька вцеплялся в ладонь очень крепко – как давно, когда он только начинал ходить и боялся шлепнуться. Он вообще стал очень тихий, бледный, почти не разговаривал, и Мишка потихоньку от Катьки воровала из ее банки с витаминами толстых оранжевых медведей, разрезала вдоль и скармливала Митьке.
Опять пошли дожди, да такие, что на лужи страшно смотреть – глубокие, бездонные, того гляди оттуда какая-нибудь скользкая гидра вылезет. Или протухший кракен. Люди вокруг почему-то тоже казались какими-то страшными, просроченными, бесполезными, и Мишка, не глядя в серые мертвые лица, обходила их, стараясь не вступать в лужи. Дождь лупил и лупил по капюшону