Оазис человечности. Часть 3. Сладкий дым отечества. Марк Веро
розами. Дивный аромат незримо витал в воздухе спальни; спать было так сладко, что только звонкие трели птиц, доносившиеся из открытого окна, разбудили Аврору. Она приоткрыла сонные глаза небесной красоты, и незнакомая обстановка сразу удивила ее. Девушка только приподнялась на локтях, чтобы получше осмотреться, как сбоку раздался мягкий женский голос:
– О, госпожа! Вы проснулись уже! Клувиена – имя мое. Хозяин приказал заботиться о вас и дать знать, когда очнетесь. Со вчерашнего дня беспробудным сном вы жили до этой минуты! Я так рада, что вы улыбаетесь!
Аврора и в самом деле улыбалась: приятное щебетание Клувиены, женщины хрупкой, как веточка березы, с глазами невинными, как у дитя, развеселило ее. Патрицианка мало что успела понять из этого приветствия, но всякие тревоги и беспокойство улетели безвозвратно.
– А я – Аврора, дочь сенатора Валерия Татия Цетега. Где я и как сюда попала? Помню юношу со странными глазами, а дальше… – как она ни старалась, ничего не могла припомнить.
– «Юноша со странными глазами», как вы выразились, – захихикала Клувиена, – это и есть хозяин дома, где вы находитесь, Сильвинус Домиций Карлескан. Этот дом год тому назад купил ему отец – Лукреций Домиций Карлескан, видный сенатор: вы наверняка слышали это имя из уст отца…
Они еще поболтали немного, а после служанка сказала:
– Одевайтесь тогда, не спеша. Вы имеете обыкновение сами наряжаться или вам помочь? Сами?.. Хорошо. Тут ваша одежда, – с этими словами она открыла кипарисный ларец, стоявший возле кровати, – а я пойду, обрадую хозяина: он заждался вашего пробуждения – спрашивал каждые полчаса!
Не прошло и десяти минут, как Аврора разрешила войти. Сильвинус до этой поры не знал о ней ничего, и, как только вошел, мигом приступил к расспросам. Впрочем, делал он это с такой обходительностью и заботой, что Аврора не могла упрекнуть его в любопытстве или навязчивости. У них не возникло затруднений с беседой: то общее, что было в каждом, сделало разговор непринужденным и по-дружески приятным.
– Ты, как будто пытаешься у меня что-то узнать, – просто и весело заметила девушка.
– Правда, скрывать не стану, – сознался он. – Да я и сам не понимаю, что? Когда бы только удалось разгадать искусную загадку, ведь глазом вижу ее тень! Но ловко перебегает та, ускользая, и я остаюсь с пустыми руками и отрешенным умом. А став иноверцем, так и не могу дознаться основ веры. Прости, дочь солнца, коль я говорю туманно: от лучей живого светила горю, но не могу отыскать источник. Но призрачные надежды не оставлю, пока ты рядом со мной… Аврора, ты, наверное, голодна?
Она охотно кивнула, и беседа продолжилась в триклинии.
– Этого я не совсем понимаю, – проговорила девушка, возлежа на ложе, – и как говорится: «лучше трижды спросить, чем один раз ошибиться», поэтому выразить словами попробую то, что меня беспокоит.
Аврора призадумалась, и в эту минуту выразительностью и силой походила на розу, цветущую на закате; памятное для души мгновение длилось долго, пока сама дева не прервала его:
– Знаешь,