Приданое для Царевны-лягушки. Нина Васина
Не курите в моей машине! – заволновался Платон, заметив краем глаза, что женщина достала пачку сигарет.
– Эта тачка вяжется за нами из аэропорта. – Веня вытащил изо рта женщины, никак не отреагировавшей на слова Платона, сигарету и бросил ее в окно. – Анкл, если это твои люди, предупреждать надо, – назидательно произнес он, отправляя в открытое окно и пачку.
– Мои люди? – растерялся Платон, заметив, что Аврора уставилась перед собой застывшим взглядом и щелкает зажигалкой перед лицом. – Что значит «мои люди»?
– Охрана или слежка, – объяснил Веня, с силой выхватив из руки Авроры зажигалку и отправив ее за пачкой сигарет.
Не изменившись в лице и все так же таращась перед собой, Аврора нащупала левой рукой шлем и запустила его мимо Вени в то же окно. Платон отстраненно – вероятно, мозг не успел отреагировать – смотрел, как ярко-красный шлем со скоростью снаряда врезается в переднее стекло идущей сзади на изрядном расстоянии «Нивы».
– Шлем! – только и смог он промолвить, с трудом удерживаясь, чтобы не захихикать самым идиотским образом.
– Что – шлем? – покосился назад Федя.
– Эта кошелка выбросила твой шлем в окно, – махнул рукой Веня, показывая куда.
Потом Платон вспомнил, что после этих слов он зачем-то стал считать секунды.
«Раз-два-три...» На третьей Федя осознал ситуацию и нажал на тормоза. А Платон увидел перед собой на дороге метнувшегося зверька и закричал что есть силы. Ремень безопасности сдавил его живот и грудь. Только было Платон с облегчением отметил, что не достал головой до лобового стекла, как вдруг машина с силой дернулась вперед, ремень вырвало из гнезда. «Достал!..» – подумал Платон, на несколько секунд теряя сознание.
Он открыл глаза, осмотрелся. Кроме него в джипе никого не было – на дороге стояли братья Омоловы и Аврора, разглядывая что-то на асфальте. Рядом с ними Платон увидел двоих незнакомых мужчин. Он вышел, покачиваясь, и понял, что эти двое из той самой «Нивы», в которую сначала попал шлем, а потом и сам автомобиль врезался сзади в резко затормозивший джип.
Все пятеро стояли молча. Платон подошел. Это была кошка. Крупная, с красным лакированным ошейником на шее. Зад был раздроблен, она не могла встать, но что больше всего поразило Платона – зверек не кричал от боли, а шипел, оскалившись и скребя асфальт передним лапами.
– Тьфу-тьфу-тьфу три раза, не моя зараза!.. – забормотал Платон. – Ты будешь сто лет гнить, а я буду сто лет жить.
Все посмотрели на него, и Платон вдруг подумал, что кошка-то не мертвая.
– Подыхает, – вздохнул Веня.
– Ага! Она может так подыхать еще полдня. Кошки живучие, – не согласился Федор. – Вон какая откормленная. Небось вывели погулять из крутой тачки, она и потерялась.
Аврора открыла сумочку и достала газету. Развернула ее, наклонившись над зверьком.
– Что это ты надумала? – Федя выставил между нею и кошкой ногу в кроссовке.
– Нужно ее отнести в траву. Пусть умирает под деревом, – тихо сказала женщина, не поднимая головы.
–