Мушкетёры Тихого Дона. Владимир Алексеевич Ерашов
всеевропейской войны, периодически воюет и Польша со Швецией.
Чем эта война закончится, как локальная польско-шведская, так и глобальная тридцатилетняя, пока ещё неизвестно. Может быть и вовсе ничем (кстати, практически так оно в конце концов и получилось), только вот рационально использовать вечные разногласия между Шведской и Польской короной для русской дипломатии уже стало доброй традицией. И опять-таки, если уж суждено будет югу Руси, стараниями вероломного Ришельского-Гнидовича быть завоёванным, то лучше уж не злыми поляками, а хотя бы… теми же благородными шведами…
Да и народ сие обязательно поддержит, рассуждала Анна Вастрицкая – вон ляхи, пока в Москве владычествовали, каких только злодейств не натворили… вплоть до людоедства. А свои в Новгороде вроде бы и ничего, особо не злобствовали. А дядюшка Делагарди, так тот и вовсе душка, свою любимую племянницу, по младости её на колене обтянутым ботфортом качал и даже давал играться эфесом своей генеральской шпаги… Так что, ежели станет перед княгиней да и всем Воронежским людом извечный русский выбор, то, как говорится, из двух зол…
И опять-таки, рассуждала княгиня, ежели всё же поляки Воронежское воеводство от Руси отторгнуть и сумеют (что вполне даже вероятно), то ещё не факт, что они смогут его при себе удержать. Как известно, ляшский круль в наших азиатских делах не шибко разбирается. Вон – ногайского хана подкупили и рады радешеньки, да ещё мнят себе, мол, как ловко они восточных хищников в своих интересах используют… А вдруг да на обессиленный сначала ногайцами, а потом и поляками край, возьмёт, да и внезапно нападёт всей своей мощью Оттоманская Порта? Вот на Русь, по крайней мере, пока Турецкая империя открыто нападать не решается, а ежели Руси здесь не станет?
И вот именно тогда шведская помощь для отторгнутых от Московии русских людей им и вовсе благом покажется. Потому как хуже, чем под турками оказаться, христианину и представить трудно…
Руководствуясь подобными соображениями, дальновидная княгиня загодя готовила почву для отпора западно-польской экспансии, заменяя её более мягкой (как ей казалось) северо-скандинавской. Ну и, кроме всего прочего, приход шведов гарантировал ей лично и её дражайшему супругу сохранение как жизни, так и положения в обществе, а сие тоже вельми даже немаловажно… Потому и написала она письмо своему милейшему дядюшке – шведскому генералу Делагарди. Только вот дражайший супружник, князюшко-воевода, прозорливость своей супруги по достоинству вряд ли оценит…
– Да, дела… – задумчиво протянул князь Людовецкий, оставляя безуспешную попытку уяснить всё политическое хитросплетение послания, но зато чётко уловивший для себя самое главное. То, что Бехингер-хан упоминается в письме исключительно в «политической» аспекте, а отнюдь не любовном. – А мне-то, Модеска нынче наплёл-то всякого, даже и повторять-то срамно… Видать, ошибся паршивец, ну, ужо я ему и задам…
– Так это Модест Зорпионович тебе насчёт грамотки-то