Рисовальщица пионов. Ксения Славур
документов – объявлялся перерыв на неопределенное время по какой-то причине. Несколько раз приезжали напрасно, так как место встречи с абитуриентами переносилось в другой корпус на другое время, и мы узнавали об этом из записки на двери. Татьяна Васильевна вздыхала, говорила, что все это неспроста, и советовала мне подать документы еще и в другой ВУЗ. Мама нервничала, а я проявляла упрямство. Наконец мы подали документы, отметили, что нужно будет общежитие и стали ждать экзаменов.
Пока же абитуриентам предлагалось походить на короткие курсы, чтобы понять уровень своих знаний и соотнести их с требованиями университета. Преподавательница немецкого языка подошла ко мне после нескольких занятий и сказала, что у меня прекрасный немецкий, а также редкая способность чувствовать ритмику и мелодику языка, что она готова составить мне протекцию, если я решу поступать на факультет иностранных языков, на романо-германское отделение. Никогда до этого и еще ни разу после этого я не могла разглядеть в подобных ситуациях жестов судьбы. Согласись я тогда на это редчайшее и заманчивейшее предложение, моя жизнь, я уверена, сложилась бы по-другому. К сожалению, не смогла поступить нелогично, я вообще очень последовательна. Поблагодарила свою преподавательницу и отказалась.
***
В университет я не поступила. Никогда не стеснялась себя, своих ошибок, провалов, промахов. Вот и тогда не впала в уныние, заявила, что, наверное, у меня другой путь, про который я не знаю, и поэтому мне все равно, где и на кого учиться. Мама с Татьяной Васильевной сами решили мою дальнейшую судьбу – выбрали ближайший институт и подали документы на юридический факультет. Я стала внутренне собрана и покорна судьбе – будь, что будет; все, что не делается, – к лучшему. Стала думать, что такова, наверное, моя судьба, главное – идти вперед. До сих пор не понимаю, для чего я училась и отдала столько лет криминалистике? Если все дается нам в качества урока или опыта, то, что я должна была извлечь? Ответ на этот вопрос, видимо, еще впереди.
Студенческие годы стали для меня очень трудными. Родители едва находили деньги на мое существование. Жила я впроголодь. В институте не было общежития, мне нашли дешевую комнату у старушки. Условием дешевизны было ведение хозяйства. Поначалу моя хозяйка, Валентина Фоминична, показала себя деспотичным человеком, этакий бескомпромиссный монстр сталинской закалки. Заставляла меня ходить обменивать едва ли не каждую сделанную для нее покупку, или так долго напоминала и выговаривала мне, что я не знала, куда деться. То батон хлеба был недостаточно румян, то картошка на рынке соседнего района гораздо дешевле, чем в нашем, то кочаны капусты не слишком крепки и звонки, то, по отзывам соседки, рис в некоем магазине чище, чем купила я и т.д., и т.п. Скоро я научилась не принимать близко к сердцу ее придирки да и она стала мягче. Валентина Фоминична была известна в своем дворе как вредный, придирчивый и непримиримый человек. Предыдущие квартирантки не уживались с ней более двух-трех месяцев. Даже символическая