Песни Первой мировой и Гражданской войны. Военная история России в песнях. Валерий Шамбаров
Кто-то сознательно пошел к красным. Поверил, будто большевики отстаивают некую сермяжную народную правду. Остальных брали по мобилизации, предупреждая, что семья будет числиться в заложниках. В период войны с Польшей активно развернули агитацию среди пленных белогвардейцев [50]. Правильно рассчитали, что русские патриоты, конечно же, потянутся защитить Отечество от внешнего врага.
Аналогичное положение было в промышленности, на транспорте. Восстанавливая хозяйство из разрухи, ремонтировали и запускали в строй царские заводы, железнодорожные линии. Порт Романов, построенный в 1916 году, стал Мурманском. Для этого тоже привлекали «буржуазных спецов»: квалифицированных инженеров, экономистов, техников, конструкторов. Их было много, «спецов», «военспецов». Они служили честно, выполняли обязанности добросовестно. Служили-то для России. Но небезынтересно сравнить фотографии: дореволюционные – и при новом режиме. Лица те же, а люди изменились. Не только постарели, а как-то потускнели. Блеск потеряли, глаза погасшие. Пиджаки или форма вроде бы в полном порядке, отглаженные, аккуратные, а все равно будто потертые, заношенные.
Разработка и переработка наследия Российской империи продолжилась в годы первых пятилеток. Реализовывались проекты, оставшиеся с царских времен. Возводились заводы, начатые или намеченные когда-то. Восстанавливались уже построенные, но заброшенные и развалившиеся. Советские полярники в 1930-х годах «открывали» земли и острова, нанесенные на карты дореволюционными экспедициями. В результате архипелаг Земля Императора Николая II превратился в Северную Землю (острова Октябрьской революции, Большевик, Комсомолец, Пионер), остров Цесаревича Алексея – в Малый Таймыр, остров Колчака – в остров Расторгуева.
Кроме людей, идей, старого оборудования, вооружения, формы, советская власть привлекла на службу и старую российскую культуру. Опять же, не сразу. Сперва отвергалось все подряд: музыка, театр, поэзия… Но нехватку песен в собственном репертуаре большевики осознали сразу же. Пытались экстренно выправить. Сам Свердлов подключил к делу своего близкого друга и лизоблюда Демьяна Бедного [135].
Однако подобные потуги оказались тщетными. У революционных поэтов, наподобие Бедного, творчество было рассчитано на слишком тупых «мужиков» (на таких, какими и представляли русских людей чужеродные партийные руководители). А к реальному русскому человеку их лубочные опусы «не прилипали», отклика в душе не находили. Что ж, идеологи без труда нашли выход. Взялись мобилизовывать в строй песни императорской России.
Цветы, выросшие на тучной почве многовековой отечественной культуры, пересаживались на другую, на груды наваленного с разных сторон и перемешанного мусора. Ветви с понравившимися плодами срезались с родного дерева и прививались на чужое, бесплодное. Что-то подстригалось, нивелировалось. Мелодии упрощались – поменьше искусства, зато доступнее. Что-то подкрашивалось, подклеивались нужные лепесточки. Некоторые песни