Однажды в детстве, после Войны. Иван Губарь
увез на телеге Двораковский. С ним, нашим Анискиным, мы еще неоднократно встретимся в этой книге.
Глава пятая. «Анискин» и наган. Трудовые будни и запрещенный ныне детский труд
Одна из встреч с участковым состоялась на Большом острове, когда мы с Колей Мироненко (Довбун) обстреливали мой наган.
История нагана такова. Мы очень любили кататься на лошадях верхом. А когда ты еще маленький, то вероятность прокатиться тоже очень маленькая. Выход из ситуации был найден следующий – кататься на тех лошадях колхозного табуна, которые пасутся на лугу. В общем, катались мы на молодых необъезженных лошадях. Поймать почти дикую лошадь на лугу просто так невозможно. Поэтому мы загоняли ее в болото, где она, погруженная по живот в трясину, теряла скорость, а потенциальный всадник взбирался на спину, хватался за гриву и веткой направлял лошадку на выход из болота. Лошадь на лугу, а дальше держись…
Я в тот раз не удержался. Моя Буланка сразу понесла меня к лесу, до которого было метров двести. Первые попавшиеся кустарники она перепрыгнула. Я ликовал от ощущения быстрой езды, но не долго – вскоре я пришел в себя в барбарисовом кусте. Дело в том, что лошадь шла прямо на куст, и я изготовился к прыжку, как прежде. Но хитрая Буланка в самый последний момент резко отклонилась вправо, и я слетел в куст. Придя в себя, увидел кровь на руке, а затем ощутил боль. Первым желанием было заплакать, благо нет свидетелей. Видимо, так бы и случилось, если бы мой взор не остановился на каком – то черном металлическом предмете.
Взяв его в руки, я вначале не поверил своему счастью – это был настоящий наган. Неважно, что деревянная часть рукоятки сгнила, барабан не вращается, что в барабане одна пустая гильза. Главное – есть ствол, курок, а остальное сделаем. Придя домой, про падение я давно забыл, а положить находку в керосин – нет. Дней через пять при помощи мела, песка, а также щелочи наган был вычищен до блеска, и все механизмы работали исправно. Осталось только провести пристрелку. Стрелять можно и без деревянных вставок на рукоятке. Обзаведясь патронами, на лодке дяди Довбуна мы уехали на Большой остров.
Развесив на кустах газету, после непродолжительного спора на тему, кто будет стрелять первым, победили аргументы Довбуна. Мол, лодку брал он, а раз наган мой, то я еще настреляюсь. Первых три выстрела сделал он. Настала моя очередь. Стал в стойку. Прицелился. Очнулся на земле. На мне сидит наш вездесущий участковый Иван Двораковский, и в руке держит мой наган. Вернее, теперь уже не мой. Долго червь обиды терзал мою душу.
Спустя годы, я все-таки отыгрался на нем. А было это так. Будучи курсантом ОАОЛУ им Фрунзе, я дважды в году приезжал в отпуск в родную деревню. В один из отпусков, по приглашению директора Малейковского крахмального завода, я зашел к нему в кабинет на беседу. Директор завода Козлов Николай Евгеньевич был в наших краях человеком известным. Во время войны партизанил вместе с К. Мазуровым, (который в то время был первым секретарем ЦК КП Белоруссии, затем член Политбюро ЦК КПСС), после войны