Жемчуг проклятых. Маргарет Брентон
кариатидами без лоскутка одежды…
– Стало быть, едешь к дяде?
– Угу, – призналась совестливая мисс.
– Тогда забудь все то, что я тебе наговорила. У мистера Линдена от этих знаний тебе будет многая скорбь. Но пообещай – если тебе понадобится совет, я буду первой, к кому ты обратишься. Обещаешь?
– Конечно, ле… Лавиния.
И словно в награду за правильный ответ, баронесса протянула ей фероньерку. Опал впитал синеву обоев и казался еще холоднее.
– Возьми на память. Эта безделушка понравилась тебе вчера. Ты на нее во все глаза смотрела.
Агнесс отодвинулась подальше.
– Лучше не надо. Вы и так для меня столько всего сделали! И вообще, может, вам тоже не стоит ее носить? Опалы к слезам.
Усмехнувшись, леди Мелфорд опустила подарок в карман.
– Как тебе угодно, два раза предлагать не стану. Только ты ошибаешься, Агнесс. К слезам – жемчуг.
Глава Вторая
Кучер баронессы привез Агнесс в пасторат. Но остановился, не доезжая до пасторского дома.
– Ежели вы не против, мисс, так я вас тут высажу. Неохота его преподобию на глаза попадаться. Сказать по правде, грызутся они с ее милостью, как кошка с кошкой.
– А не с собакой? – уточнила девушка.
– Э нет, мисс, чего кошке с собакой-то делить? И живут они порознь, и кормятся – собака воробьем подавится, кошка говяжью кость не разгрызет. Иное дело, коли два кота встретятся, да притом оба злые, а по силе равные! Такая баталия начнется, что и волкодав на дерево запрыгнет. Вот так и пастор с ее милостью. Хотя нам-то какое дело до ихних склок? Мы люди маленькие, – кучер широко развел руками, включая в понятие «люди» двух каурых лошадок.
Агнесс не протестовала и сердечно попрощалась с кучером, хотя тот даже не предложил донести ее сундучок. Гостье не терпелось осмотреть пасторат. Кто знает, вдруг она задержится здесь надолго? На месяц, а то и два. Место гувернантки так просто не найдешь – нужно давать объявления в газетах, а после отсеивать нанимателей с двенадцатью детьми и домишком где-нибудь на Оркнейских островах.
По обе стороны гравийной дорожки, бежавшей к крыльцу, стелились лужайки – зеленый рубчатый шелк с пестрой бахромой. Пусть на клумбах росла только наперстянка, зато уж точно всех оттенков, которыми ее наделила природа – и розовая с белыми крапинками, и лиловая, покрытая мягким белым пухом, и такая прозрачно-желтая, что при взгляде на нее на языке проступал вкус меда.
Сорвав белую башенку, густо усеянную цветами, Агнесс подошла к дому, но никак не решалась постучаться. Уж слишком он казался внушительным. Прошлым летом она гостила у Ханны Гудрэм, в чеширском приходе ее отца, и с тех пор пребывала в уверенности, что пасторат выглядит именно так – унылый каменный домик в два этажа, со скрипучими полами и неистребимым запахом плесени. Вдобавок, ей пришлось делить кровать с Ханной и ее трехлетней сестренкой, которая пиналась во сне и сосала волосы Агнесс. Теснота была ужасная.
Так что к холлу, достойному