Тайны имперской канцелярии. Сергей Викторович Пилипенко

      Завидев фигуру отца, женщина поспешно перекрестилась и, как бы моля, произнесла:

      – Ох, извините, отец. Наверное, с дуру ляпнула такое, – бормотала она, хлопая себя ладошкой по лбу.

      – Ничего, ничего, Прасковья, – ласково зазвучал довольно низкий голос отца Варфоломея, – бывает.., у всех бывает.., – и, отодвигая рукой с тростью ее в сторону, фигура шагнула внутрь.

      Дверь быстро затворилась, и вскоре в одной из комнат вспыхнул свет.

      Отец Варфоломей сел за стол и принялся тихо изучать вновь изъятые им документы.

      В его комнату постучали.

      – Да, – грозно откликнулся он, отодвигая стул в сторону, а папку закрывая, – войдите, кто там?

      – Это я, батюшка, – залепетала все та же женщина, пытаясь хоть как-то  загладить свою вину, – чайку, не изволите ли?

      – Что ж, не мешало бы, – спокойно и мягко зазвучал его голос, – ты вот что, Прасковья. Никого ко  мне пока не пускай. Мне нужно господу помолиться нашему и давай поскорее чай, не то застыну здесь…

      – Я сейчас, сейчас, – заторопилась женщина, выходя из комнаты.

      Отец откинулся на спинку стула и грозно забарабанил пальцами по столу. Несколько минут спустя в комнату внесли чай, и голос снова смягчился:

      – Эх, Прасковья, коли б была ты молодой, то отдал бы тебя учиться, – говорил он, попивая чай из старинной чашки с блюдцем.

      – Куда ж мне учиться, батюшка, – взмахивая руками и разводя  их в стороны, – отвечала сокрушенно та, – не велено господом-то учиться. Другие пусть ентим занимаются, а мне куда уж. Мне вот свое дело нужно хорошо исполнять. Вам угождать. На все воля господа нашего, – и она перекрестилась.

      – Так-то оно так, – снова грозно отвечал человек, – только все и думаю, что недолго осталось…

      – До чего, батюшка, – непонятливо ублажала его голосом женщина.

      – А-ах, тебе не понять, – отвечал он, отмахивая рукой в сторону и чуть было не обронив блюдце на пол, – все.., все суета господня. Надо самим, самим смотреть в корень. Глубже смотреть, понимаешь, – и он посмотрел на рядом стоявшую женщину, так и застывшую от его слов.

      – Вижу, не понять пока, – с сожалением выдохнул он, передавая уже пустую  чашку.

      – Куда уж мне понять-то, – снова ответила та, отступая чуть-чуть в сторону,  словно уходя от его дружеского похлопывания, – это вот вам, да иным господам нужно знать енто все. Мы обождем.

      – Ладно, ладно, ступай, а то, чай, застынешь тут со мной раздетая.

      – И то правда, батюшка, – и женщина, откланявшись, побрела за дверь, оставляя за собой следы босых ног на полу.

      – Вот так и живем, – грустно вымолвил отец Варфоломей, смотря на закрывающуюся за ней дверь и испаряющиеся следы ног, – пожил век и уходи, даже следа не остается, а кто виноват? Сами же, а кто еще. Эх-ма, не было у нас ничего хорошего  и вряд ли будет, хотя, кто его знает, может, что и решим погодя…

      Дальше отец, оставив