Почти как люди. Иван Михайлович Ренанский
голова!– вдруг особенно громко возопила она, и я всё-таки вынужден был прерваться.
– Что с вами, Тамара Васильевна?– осторожно осведомился я.
– Давление…– простонала старая ведьма, закатив глаза и прижав ко лбу ладонь,– виски ломит так, что мамочки родные!
– Так шли бы вы, Тамара Васильевна, домой?– со всей любезностью, на которую был способен, предложил я,– по дороге в поликлинику зайдёте, давление померяете…
– Да как же пойду?– она горестно всплеснула руками,– а кто ж работать за меня будет?
Дело явственно запахло керосином, на мой выходной надвинулась тревожная тень какой-то чудовищной по своим масштабам подлости.
– Не бережете вы себя совсем, Тамара Васильевна,– скороговоркой забормотал я, отложив виолончель и медленно двинувшись к дверям,– с давлением не шутят, вы же понимаете…
Проклятая паучиха, видимо почувствовав, что жертва пытается выбраться из сетей, вытянула свои толстые, туго обтянутые чулками ноги, перегородив ими выход.
– Вот так работаешь, работаешь, людям добро делаешь, а как беда придет, так никто руку помощи-то и не протянет,– ненатурально всхлипнула она, пытливо шаря по мне внимательным и плотоядным взглядом,– ничего страшного- поработаю. Даст бог- не помру… Ах!
В это последнее "Ах" было вложено столько глубинной боли, вызванной людской черствостью и тотальным непониманием, что прослезился бы даже камень, но я был тверд духом и вооружен спасительным цинизмом, иными словами, был почти неуязвим. И все же…
– Теперь и в сердце вот что-то закололо…
А заметив, что жертве уже никуда не деться, паучиха ринулась в атаку:
– Слушай, может подменишь меня сегодня? Ты же свободен?
– Но я даже не репетировал…
– Да что там репетировать? Концерт рядовой, играть нечего. А я бы хоть к врачу сходила. Выручишь, а?
Я никогда не переводил старушек через дорогу, редко подавал руку дамам, выходящим из общественного транспорта, часто позволял себе саркастические ремарки в адрес окружающих меня людей, не раз, и без всяких угрызений совести, извлекал для себя пользу из чужой беды- возможно, поэтому многие считают меня нехорошим человеком. Не злым, не корыстным, даже не безразличным, а именно что нехорошим. Наверное, это понятие объединяет в себе как вышеперечисленные, так и оставшиеся между строк пороки. Мои родители, насколько я помню, никогда не употребляли этого словосочетания, видимо желая привить мне с детства сомнение в существовании надёжной, нерушимой границы между хорошим и плохим, добрым и злым, правильным и не правильным, зато от чужих людей я слышал регулярно: "посмотри, вот это- хорошая тетя, а вот это- нехороший дядя". Однажды услышал от родной бабушки, когда мы возвращались с прогулки теплым летним вечером:
– Видишь, вон там, на лавке, сидит нехороший человек.
Я изо всех сил попытался разглядеть