Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том I. Лев Гомолицкий
русской культуре, не скрывая интереса и симпатий к советской России, гордости ее экономическими и техническими достижениями. Главными кумирами редакции были Ганди, Рерих и Лев Толстой. В одном из номеров центральное место заняла «Переписка В. Г. Черткова с Ганди о войне» (1929)[225]. Аполитичная позиция и эклектизм вкусов редакции выразились в широком круге авторов, включавшем подчас совершенно случайные в литературе фигуры. Характерной чертой редактора было при этом стремление придать своему журнальчику «всемирный» характер. В передовой статье, отмечавшей первый год его существования, с гордостью указывалось, что он имеет связи во всем мире и маленькие тетрадки его достигли Москвы, Алжира, Бухареста, Рио-де-Жанейро, Тегерана, Парижа, Томска, Александрии, Харбина, Варшавы, Шанхая, Берлина, Риги, Прага, Константинополя, Ковно и т. д.[226] Приближалась к этому и география его авторов, в большинстве своем начинающих, молодых, непризнанных и не печатающихся. Журнал жил за счет импортных материалов, присланных безвестными писателями из Восточной Европы (Польши), Харбина, Южной Америки, Палестины.
Первым из острожан дорогу в этот журнал проложил живший во Франции с 1922 г. участник «Четок» Андрей Басюк. Стихи его в Москве появились в феврале 1930 г., а затем в «Научном отделе» были напечатаны и статьи Басюка на историко-краеведческие темы[227]. Нам не попадались другие эмигрантские издания, где этот питомец Острожской гимназии и один из основателей «Четок» выступал бы так много, как на страницах чикагского издания. Он-то, по-видимому, и подговорил своих приятелей по Острогу обратиться в этот журнал, и вслед за ним завоевывать Новый Свет бросились Гриненко и Гомолицкий, а за ними и осевший во Львове Витязевский. В мартовском номере был помещен рассказ Гриненко, действие которого происходило в гражданскую войну[228]. В очередной тетрадке редакция напечатала письмо Гриненко (датированное 18 января 1930), в котором приветствовались выдвинутые Москвой лозунги, русская зарубежная печать объявлялась «одним из наших новейших чудес», утверждалась «могучая роль нашего русского искусства, как оплота против шагающего всюду материализма», высказывалось порицание эмигрантской печати за то, что «все прямо обалдели от политики», и оглашены были жалобы на отсутствие доступа в существующие эмигрантские газеты и журналы[229]. В июньском номере опубликовано было стихотворение С. Витязевского «У станка. Русскому рабочему в Америке», изобличающее влияние Маяковскго на автора. В октябрьском – цикл «Бог» Гомолицкого, состоявший из трех стихотворений, очевидно, примыкавших к первому в подборке стихотворений («Мой Бог – кто скрыт под шелухой вещей»), помещенных в Сборнике русских поэтов в Польше. На протяжении второго года существования чикагского журнала заметное место на его страницах, таким образом, заняли острожане. Соперничали с ними по числу публикаций там лишь харбинские поэты, участники «молодой Чураевки».
Острожане выступили
«Наш юбилей»,
А. Басюк, «Иван Федоров и Острожская типография в XVI ст. (Из книги “Волынь”)»,
Вл. Гриненко, «Божья смерть»,
«Что нам пишут». Вл. Гриненко, «<Письмо в редакцию>»,