Мама, не читай!. Катерина Шпиллер
я должна была получиться такой? Конечно, это какая-то ошибка, генетический сбой, неправильно вставшие звезды. Ведь мамуля рассказывала, как они с папой все ловко высчитали еще до моего появления! К примеру, в тот год, на который я была запланирована, случился сильный спад рождаемости в СССР, и мама с папой справедливо решили, что их ребёночку будет намного проще поступить в институт из-за небольшого конкурса. Спустя 17 лет я их страшно разочаровала… Впрочем, чего греха таить, разочаровывать маму и папу я начала намного раньше, возможно, почти сразу после рождения.
Уж маму-то точно. Я, насколько мне известно, практически выдрала её немилосердно из удачно складывавшейся карьеры – просто фактом своего рождения. А потом моего отца стали посылать в далёкие командировки. Мало того, что Я родилась, так ещё и вынудила маму торчать с собой в печальном одиночестве, пока карьеру делал МОЙ папа.
У мамы случилась по этому поводу депрессия, как она сама говорит. Верю. Жалею. Виновата. Было за что меня невзлюбить.
Хотя ведь у меня ещё имеется брат. Старший. От маминого первого мужа. От которого она ушла к моему отцу. Там была история некрасивая: измены, кляузы, месткомы-парткомы, суд, разбирательства… Впрочем, опять таки – не моя жизнь, не мои тайны.
Итак, когда я родилась, у меня был восьмилетний брат. Я его, конечно, сильно полюбила с самого детства, как себя помню… А он меня – нет. И совершенно понятно любому ослику, почему: у мальчика появился отчим, потом появляется на фиг ненужная ему сестра. Мама обожала своего первенца и, вполне возможно, он боялся потерять это мамино обожание. А мама боялась его страха, его огорчений, его слёз, что опять-таки вполне естественно. Мама дала себе слово: её сынок никогда и ни в чём не почувствует себя ущемлённым! Любой ценой он будет счастлив и храним её любовью. Любой ценой…
К примеру, мама запретила моему отцу применять хоть какие-нибудь воспитательные меры к Саше. Как бы сильно я не напрягалась, у меня не получается вспомнить ни одного раза, когда бы Сашку от души ругали, даже если было за что. Мама рассказывала мне:
– Однажды, когда ты ещё не родилась, твой папа за что-то повысил на Сашку голос, и я сказала: ещё хоть раз посмеешь крикнуть на моего сына, больше никогда не увидишь ни его, ни меня. С тех пор он не смел.
Я слушала маму, замирая от восхищения перед силой её духа и любовью к сыну. Вокруг было всегда столько баб, готовых ради ничтожного мужика, ради штанов рядом со своей юбкой просто таки передушить своих детей. Поэтому мамина великая Материнская Любовь представлялась мне почти героизмом. Очевидно, что моя мама самая особенная!
Сколько ни силюсь, не могу вспомнить Сашкиного взгляда, направленного на меня. Его глаза смотрели всегда куда-то мимо, в сторону, вдаль. Он почти никогда на меня не смотрел. Не хотел. Не интересовала я его ни с какой стороны. Даже, пожалуй, больше того: я его дико раздражала. «Заткнись, дура!», «Пошла ты, дура!» – вот, в основном, и всё, что я слышала от братика.