Мама, не читай!. Катерина Шпиллер
хочется поскорее скинуть с себя зимние хламиды. Мы, девчонки, и скидываем. Надеваем туфли, легкие пальто. Ногам прохладно, если не сказать холодно. Шеи без шарфов мерзнут. Но мы упрямы – весна! И, как всегда, я организовываю поход в кино – в ДК «Правды» на какой-то сильно импортный фильм. Мы идем, хохочем, мы в предвкушении… Была ли я в тот момент счастлива? Да, была. Бывали моменты, когда мои всегдашние страхи отступали, и я, видимо, становилась на коротенькое время нормальным жизнерадостным подростком. Вот потому-то, наверное, и вспоминаются именно такие яркие картинки из детства: мгновения, когда мне было хорошо!
Вот мы играем у меня во дворе в вышибалы (это уж совсем весна, середина мая). Небольшой мяч звонко стучит об асфальт, играем мы, натурально, на проезжей части, где совсем нет машин. Играем громко, кокетливо, ибо за нами наблюдают старшие мальчики… И однажды вечером один из них (боже, восьмиклассник!) подходит ко мне. И я немножко умираю от счастья… Хотя он совсем не знает, как начать разговор и полчаса мы оба тупо молчим. Но хорошо-то как!
Или дача: там тоже страхов хватало (очень трудно и драматично складывались мои отношения со сверстниками, не умела я это делать правильно, всё время пыталась вести себя и «как все», и в то же время быть вечным лидером, вожаком, главным, а так «низ-зя-я-я», вот и не получалось!), но разве мало было радостей и даже восторгов? Взять, к примеру, первые влюблённости (господи, сколько их у меня было, первых-то?) … Дачу вспоминаю только со слезами: это огромный кусок моей жизни, очень важный, иногда мрачный и пугающий, но, но, но… По крохам выковыриваю из своей памяти и складываю на специальную полочку в мозгу хорошие минутки и часы, пытаясь убедить себя, что не так уж всё плохо было в детстве, в юности. Напрасные старания: всё перечеркивается тем, о чём я больше не могу и не хочу даже думать.
Дача моя, дачка. Тебя больше нет. Даже если бы тебя не продали, разве то, что там творилось последние годы, имеет хоть какое-то отношение к моему детству? Ни фи-га. Впрочем, уже на этой, другой даче выросла дочка. И тоже было много всякого – и хорошего, и ужасного. Но воспоминания о моей лапочке-дочке «обеляют» абсолютно всё. Мое маленькое пушистое солнышко, котёнок мой мяучий, любовь ты моя ненаглядная… Помаши мне оттуда лапой. Из твоего детства. С дачи. Из прошлого.
Милый (?), слабый (!), добрый (?) папа
Мой папа… Любовь к нему была какой-то щемящей, с нежностью и даже жалостью. Помню эпизод из раннего детства. Мы завтракали. Папа пил кофе. И я вдруг сделала какое-то резкое движение, что-то пискнула, в общем, изобразила нечто якобы смешное. Папа в этот момент подносил чашку ко рту. Он сильно вздрогнул, охнул и пролил кофе на себя… У него был такой несчастный вид. Я хотела просто убить себя в ту минуту, так мне стало жалко его, до слёз! Такой он был трогательный, беззащитный, в мокрой рубашке, растерянно вытирающий кофе с подбородка.
– Папочка! – я бросилась к нему на шею, зажмурилась и прижалась изо всех сил.
– Да