Убогая. Олег Чернышев
оттуда снять. Опять ничего – каких-то семь неизвестных Ане книг с названиями, совершенно не привлекающих ее внимание. Лишь с боку одна известная всем фамилия. Воскресенская читала только одну его книгу об униженных людях, которая, по-правде говоря, оставила в памяти Ани вполне добротное впечатление, хотя местами и была скучновата.
Тут выбирать более нечего: либо классик, либо завтра в магазин с Ленкой – этой кислой морщащей губы физиономией, на которую смотреть противно. Не долго думая, Аня выдернула стул из под стола, поставила напротив полки и запрыгнула, встав на него своими грязными зимними ботинками с высокой подошвой. Сняв книгу, она громко спрыгнула на пол и оставив куски сырой грязи на сидении, задвинули стул обратно.
Когда Аня подошла к стойке, Николай уже ожидал маленькую хмурую посетительницу – первую, кто заинтересовалась книгами. Он поднялся на шум ударивших об пол тяжелых ботинок. Заметил он, что Воскресенская перепачкала стул, или нет, либо не придал этому особого значения, но Соболев молчал, как постоянно молчал его отчужденный взгляд.
– Сто? – положила она книгу на стойку.
– Да, – кратко ответил Николай.
Достав из кармана джинсов мятую, затертую и прилично надорванную в центре сторублевую купюру, Аня небрежно бросила ее около книги. Взгляд ее упал на витрину, в стекле которого слабыми очертаниями отражался интерьер кофейни, а за ним, скопом, лишь разделенные ярусами витрины, лежали кондитерские изделия с фаст-фудом. Всякое утро игнорируемый, никотином растравленный в течении дня желудок незамедлительно отреагировал, да так, как не могла ожидать того Аня: живот больно крутануло, а после, словно каким тупым лезвием, полоснуло изнутри. Задержись боль еще на секунду, Аня бы согнулась чуть ли не вдвое, схватившись за живот руками. Но стандартные решения не дня Воскресенской, которая тут же решила, что кофе с сахаром вполне сойдет, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок, тем более она не пила хороший кофе с тех самых пор, когда Лена повела ее в кинотеатр, и в тот же день, Аня, злая, как затравленная оса, сказала, что в кинотеатре она в последний раз в жизни и нога ее больше не ступит в «этот термитник снующих и постоянно жрущих уродов».
– Латте, средний, – сказала Аня, уверенная, что на стакан кофе мелочи у нее то предостаточно. Так и есть – давно у Ани не проседали так карманы куртки под тяжестью монет: еще и останется. – Сладкий, – после добавила она.
Но опять кольнуло, порезало, закрутило, аж отдало в горло чем-то жгучим. Морщась от боли, Аня в поясе подалась вперед, чуть согнувшись. Ужасно не хотелось сейчас стоят у прилавка и считать эти копейки, как это постоянно делает в магазине мама – долго считает, пока за ее спиной не скопится целая вереница озабоченных лиц. Пару раз стерпев это «унижение», Аня больше не ходила с ней в магазин.
Пока кофеварка шипела, неспешной струей заполняя стакан готовым горячим кофе, Аня все же не выдержав режущей боли, ткнула указательным пальцем в стекло витрины и сказала:
– Еще