Чудотворцы. Марк Рабинович
страны, которое они унесли? Что это было? Какая-то святыня? Волшебный предмет? – недоумевал Публий.
– Какие же вы, латиняне, неисправимые прагматики – проницательный старик все же распознал в нем римлянина – У сердца страны нет ни вида, ни веса, ни формы. Впрочем, никто и не знает, что это, и, как и человеческое сердце, его не замечаешь, пока с ним все в порядке. Вот только после ухода хибиру, наша страна не живет, а лишь существует, как тень былого Кемта. Поэтому со времен Рамзеса завоеватели овладевают ей с такой легкостью.
– И давно это было? – спросил Публий.
– Давно – пробормотал жрец, заглядывая в опустевший кувшин – Никто уже и не помнит, когда это было.
– А как же ваши знаменитые записи на стенах?
– Нет никаких записей и не будет. В тот год, впервые в истории страны, верховные жрецы всех богов оставили свои свары и объединились в страхе перед тем, что произошло. Писцам было запрещено записывать историю ухода хибиру и исчезновения фараона. По версии жрецов, его божественная мумия и по сей день благополучно покоится в весьма скромной гробнице далеко в пустыне.
Старый жрец ушел, пошатываясь, а инженер все думал о таинственном народе, ушедшем в пустыню в поисках свободы.
Вернувшись из Мемфиса в Александрию, Публий оказался не у дел. Поэтому, когда к нему, уже проедавшему последние деньги и с нарастающим беспокойством наблюдавшему за усиление Рима в Египте, пришел посланник селевкидов и предложил работу, он раздумывал недолго. На восток, а потом и на север он шел вместе с возвращающейся сирийской армией. Войско двигалось тяжело, везя в обозе награбленное в Египте. Продвигались медленно, шли от оазиса к оазису, и здесь Публий впервые познакомился с пустыней. Пустыня и впечатляла и настораживала. Стадия за стадией тянулись унылые, безжизненные пески и молодой Аврунк еще раз вспомнил легендарных хибиру, пересекших эту пустыню без запасов воды и избегая охраняемых оазисов. Теперь история, рассказанная жрецом Птаха, казалась ему все более и более фантастичной. Наконец, пески закончились, армия сирийцев повернула на север и потянулись каменистые холмы, а потом и такие же бесплодные горы. Ущелье, в котором чередовались черные и красные скалы, по-прежнему бесплодные, вывело их к морю. Но это не было знакомое ему море эллинов и римлян, а совсем другое – Красное море, о котором он слышал от пунов, когда-то бороздивших его просторы. Через несколько недель пути вдоль берега море кончились и снова началась пустыня, на этот раз – каменная. Зимнее солнце не раскаляло землю, а лишь слегка прогревало ее и по ночам было холодно, приходилось укутываться в теплый плащ. Однажды пошел дождь, причем такой сильный, какого Публий не помнил и в Кампании. Проводники забеспокоились, начали поторапливать войско, подгонять повозки, но не успели. Внезапно, непонятно откуда вынесло яростный поток воды, громадный вал, налетевший на сирийцев. Несколько повозок унесло потоком неизвестно куда, пропали и люди, но большинство спаслось, вовремя предупрежденные проводниками. Вода исчезла так же стремительно, как и появилась.
В