Декамерон шпионов. Записки сладострастника. Михаил Любимов
как заискивающе начнут заглядывать в глаза бывшим барменам, а ныне хозяевам мира, владельцам бензоколонок, проституткам, ставшим женами разбогатевших мясников. Как они начнут лизать задницы всем заграничным благотворителям! Вот тогда они вспомнят советскую власть, вот тогда они заскулят…
Что и говорить, Джованни, тебе, Петрарке или Данте и не снились те привилегии, которые имела наша творческая интеллигенция! Когда изгнали из страны Данте, он бедствовал, скитаясь за границей, наши же редкие изгнанники купались в западном золоте, лишь немногие потом вернулись назад.
«Голгофа» уже была утверждена Учителем и полностью готова к реализации, когда Судьба сыграла с нами злую шутку: в феврале 1984 года Юрий Владимирович почил. Болел он не очень долго, но тяжело, ухитряясь в минуты облегчения корректировать свой план. Беда в том, что в больницу являться он мне запретил, не хотел, чтобы я засветился перед осаждавшими его там членами политбюро, они все подхалимствовали, и каждый мечтал, что его назначат преемником.
Контакт мы поддерживали через специальный телефон с автоматическим шифровальным устройством, уже на смертном одре он попросил меня не форсировать приход к власти Михаила Рулевого, а подержать общество в состоянии нервического ожидания: «Чем темнее ночь, тем ярче звезды».
Согласно этому указанию, использовав мощные агентурные возможности, у власти я поставил совершенно больного Константина, друга Леонида Стабильного, пугая общество тем, что после него вожжи возьмут еще более старые и больные люди. Это напугало даже самих динозавров в политбюро, и, когда Константин испустил дух, ЦК партии на апрельском пленуме 1985 года выбрал в вожди фаворита «Голгофы» Михаила Рулевого.
Согласно плану, Михаил сразу развернул мощнейшую антиалкогольную кампанию, боролся, как говорят, железом и кровью, такого ужаса в России никогда не бывало, однако алкогольный дух сломить, естественно, не удалось, народ предпочитал травиться самогоном из козьего дерьма, политурой, одеколоном и разбавленным водой гуталином. Травились, но не сдавались. Этого тебе, истинному флорентийцу, избалованному вином «соаве» и «пино гри», уж точно не понять.
Пил ли ты когда-нибудь, Джованни, вонючую воду из застоявшегося венецианского канала? Так вот: это – восхитительнейшее питие по сравнению с тем, что вошло в народный быт у нас! Причем над пьющими постоянно издевались: дефицит, талоны, длиннющие очереди, только по бутылке в одни руки, только при наличии пустой тары, причем вымытой до блеска и с содранной наклейкой. Представляешь, как унизительно чувствовали себя некоторые гранды, оттирая ногтями и слюной бутылочные наклейки? В каждом магазине устанавливался свой непредсказуемый порядок, средние классы, пренебрегающие политурой, для страховки носили с собой портфели, набитые пустыми бутылками, они звенели на ходу, как колокол, и звали на бой.
Конечно же, это придало особо дегенеративный характер последующим лозунгам 1986 года