Ветер Севера. Риверстейн. Марина Суржевская
ночи.
А у меня что? Только Риверстейн. До него – пустота. Неоткуда брать силы, неоткуда черпать радость, нечем утешаться.
Горечь стала невыносимой, сердце жгло невыплаканными слезами. И следом пришла злость. Злость на неведомых родителей, которые бросили меня, отказались. Кем были эти люди? Чем маленькая пятилетняя девочка так прогневала их, что ее оставили у каменного забора Риверстейна и ушли, не оглянувшись?
Злость на судьбу, сделавшую меня послушницей в приюте Ордена, а значит – бесправной и бессловесной. Мне не на что надеяться после посвящения, кроме как на годы нудной, тягомотной работы на благо Ордена, без семьи, без детей, без своей жизни! Из утешения – только книги, да и те столь дороги, что нищей просветительнице вряд ли они будут по карману!
Традиционно просветителями Ордена становились сироты, которым некуда было деваться, добровольно такую участь мало кто выбирал.
Хотя, о чем я переживаю! Даже такой незавидной доли мне не светит! Пусть не сегодня, так завтра вернется Зов, и не будет у меня сил противиться ему.
И пропавшие дети погибнут, так и не дождавшись помощи, падут жертвой неизвестного и страшного убийцы, потому что я понятия не имею, как им можно помочь и где искать!
Все-таки я заскулила. Оторвала лицо от ладоней, запрокинула голову и заскулила. Ворон на ограде наклонил клюв, внимательно рассматривая меня.
– Пошел вон, – прошептала я. Черная птица продолжала смотреть, чуть повернув продолговатую голову, словно прислушиваясь. Я разозлилась.
– Убирайся отсюда!– яростно выкрикнула я.
Ледяной порыв ветра белесой петлей, как плетью, смел птицу с ограды и крылом ударил о землю. Белая крошка метели неожиданно закружилась вокруг часовни, завыл ветер, закрутились льдистые бураны, и снег глухим маревом повалил с неба.
Какое-то время я, открыв рот, смотрела на столь внезапно разыгравшуюся непогоду, а потом побрела к слабо светящемуся в темноте Риверстейну. И его сомнительное тепло вовсе не казалось мне заманчивым.
***
Первый раз я сбежала в лес уже через одну луну после появления в Риверстейне. Огромное здание с кривыми гулкими коридорами и узкими окошками-бойницами пугало меня, поселяя в душе тревожную маяту и звериный страх. Каменные стены душили, не давали уснуть, смыкали страшные объятия. Они казались мне мешком, в котором мелко копошились глупые, попавшие в ловушку люди.
Скользкие витые лестницы вызывали головокружение, и я поскуливала от страха каждый раз, спускаясь по ним. Пыталась зажмуриваться, но идти по истертым каменным ступеням, не видя их, было еще страшнее. Даже когда я просто стояла на них, мне уже казалось, что я лечу в пропасть.
Длинный и узкий коридор чудился мне нутром страшной птицы, сожравшей меня и пытавшейся переварить.
Риверстейн страшил меня, вызывал оторопь – но еще больше я боялась населяющих его людей. Я не знаю почему, но черные чепцы наставниц, коричневые балахоны воспитанниц, чадящее кадило Аристарха,