Русские вопреки Путину. Константин Крылов
называем все это – властью. И относимся к ним как к власти. Плохой ли, хорошей ли, но – власти. Причем – к «своей». Поэтому мы то проклинаем ее, то вдруг начинаем на что-то рассчитывать, то разочаровываемся, то очаровываемся снова.
Между тем это методологически неправильно. Власть-то в России отсутствует. Сейчас если что и есть, то самая настоящая СМУТА – то есть время, когда власти нет. Власти нет – как начала, которое может быть плохим или хорошим, но которое придает смысл деятельности в масштабах страны. Это и есть главная характеристика власти: она придает смысл тому, что делается. Страна начинает не просто «дрейфовать», а двигаться куда-то, РАЗВИВАТЬСЯ. Куда, как, какой ценой – вопросы важнейшие, но все-таки вторые.
Сейчас никакого осмысленного движения нет. Все, что происходит в России не просто плохо и ужасно, но прежде всего БЕССМЫСЛЕННО. И все это видят, чувствуют и понимают. Даже те, кто является (или мнит себя) выгодополучателем в данной ситуации.
Поэтому, кстати, все рассуждения насчет «нет власти, аще не от Бога» не то чтобы даже не верны (хотя они не верны), а просто не имеют отношения к делу.
А что тогда сидит в Кремле? А также во всяких думах, заксах, хуяксах и прочих присутственных местах? Что ж. Есть точное и неоскорбительное слово, которое «они же сами и употребляют» – АДМИНИСТРАЦИЯ.
Администрация – это не власть, точнее – не вполне власть. Это контора, присматривающая за порядком, причем всегда не в интересах присматриваемых, и даже не в своих собственных, а в чьих-то третьих. Например, тюремная или лагерная администрация: она действует против интересов заключенных (которым «разбежаться бы»), но и не для себя старается. Просто у людей работа такая: назначили их, вот и все. Понятное дело, среди охранников, офицеров и даже высокого тюремного начальства есть гуманисты и садисты, и в интересах заключенных – чтобы первых было побольше, а вторых поменьше. Но большинство решений администрации диктуется не их личными пристрастиями, а факторами, лежащими за горизонтом понимания заключенных – начиная от циркуляров из центра и кончая хозяйственными нуждами. Сложное переплетение этих факторов образуют «жизнь» лагеря, иногда весьма насыщенную. Ну представьте: сидит администратор лагеря в своем кабинете и решает скучную задачу: через неделю подвезут еще два эшелона с зеками, надо бы очистить бараки, иначе из-за скученности и вшей опять будет тиф и все нахрен повымрут, а ему отвечать… да вот беда – хозяйственники не завезли «Циклон-Б», газовые камеры в ужасном состоянии, крематорий переполнен… может, перебросить сотен пять в каменоломню и не кормить? или, кстати, вот еще решение – строить новые бараки, доски и гвозди как раз есть, место за крематорием тоже, с пайкой что-нибудь придумаем… Так он думает, гадает, а для заключенных это буквально вопрос жизни и смерти. «Можно представить себе их волнение». Однако для нас важно вот что: даже если будет принято решение о строительстве новых бараков, – для заключенных куда более приемлемое, чем остальные варианты, – это нельзя назвать