Чужие сны и другие истории (сборник). Джон Ирвинг
он стал уже потом. У Джорджа был нюх ищейки и острые зубы. Я побаивался его укусов. И только совсем недавно, во время нашей беседы, Джордж удивил меня, признавшись, что ему было плохо в Эксетере. Надо же! А в Эксетере он всегда поражал меня своей чрезмерной самоуверенностью. Уж кому в то время было плохо, так это мне, разум мой находился в постоянном замешательстве.
Поступай я в Эксетер на общих основаниях, меня бы ни за что не взяли. Учеником я был слабым и, как оказалось, страдал дислексией, однако в те времена о ней не знали. Тем не менее меня приняли в Академию автоматически, как сына преподавателя. Отец окончил Гарвард, отделение славянских языков и литературы, где всегда получал высшие баллы. Он первым в Эксетере начал преподавать курс истории России. Меня угораздило записаться на его курс. Никаких поблажек отец мне не делал, оценив мои познания баллом «С+»[3].
Мало сказать, что мне было тяжело учиться в Эксетере. Я оказался единственным ротозеем, не сумевшим на занятиях по генетике поставить эксперимент с размножением плодовых мушек. Красноглазые и белоглазые дрозофилы плодились с такой умопомрачительной быстротой, что я запутался в их поколениях. Я решил избавиться от результатов заваленного опыта чисто по-детски, выкинув своих дрозофил в питьевой фонтанчик в коридоре. Я не знал об удивительной способности этих мушек жить (и размножаться) в канализационных трубах, куда постоянно сливается вода. Вскоре злосчастный фонтанчик просто кишел дрозофилами. Ими была заполнена вся чаша, а из решетки слива лезли все новые и новые мокрые дрозофилы. Фонтанчик объявили «загрязненным» и пользоваться им запретили. Когда начали спрашивать, кто это сделал, я заставил себя выйти (точнее, выползти) вперед и признаться.
Тем не менее мистер Майо-Смиг, преподававший у нас биологию, простил меня. Возможно, по доброте душевной, хотя я склоняюсь к другой версии. Из всех учеников его классов я был единственным «городским» (так называли жителей Эксетера), у которого имелась винтовка. По вполне понятным причинам уроженцам иных мест, жившим в интернате, запрещалось держать у себя огнестрельное оружие. Другое дело я – уроженец Нью-Гэмпшира, где даже на табличках с автомобильными номерами выбит девиз штата: «Жить свободными или умереть». У меня имелся целый арсенал, так что биологу нужен был не столько я, сколько оружие. Я выполнял роль стрелка, исправно поставляя голубей для вводного курса биологии. Голубей я обычно стрелял на крыше преподавательского сарая. К счастью, мистер Майо-Смит жил за городом.
Однако и в качестве личного стрелка преподавателя биологии я умудрился наделать дел. Мистер Майо-Смит требовал убивать голубей сразу после того, как они наедятся. Тогда учащиеся, препарируя птицу, увидят в кишках непереваренную пищу. Выполняя требование, я позволял голубям вволю кормиться на преподавательском поле. Наевшиеся голуби мгновенно тупели и всегда летели на крышу сарая. Крыша была покрыта шифером. Для отстрела голубей я брал мелкокалиберную винтовку с телескопическим прицелом, дававшим
Примерно соответствует нашей «тройке с плюсом».