Шпион Тамерлана. Андрей Посняков
что везде являются необходимыми. Корнет, по позднейшей «Табели о рангах» – коллежский регистратор, или, говоря еще более поздними словами, – «молодой специалист». Вот у Авраамки-то и можно разжиться на первое время деньжатами! Много-то, правда, у него нет, но кое-что наверняка в запасе имеется, ежели не потратил на книжки, хотя – на книжки-то и всей его жизни заработать не хватит – дорогущий пергамент, плюс труд писца, плюс серебряный или золотой оклад с каменьями драгоценными – штучный товар, однако, эксклюзив. Ни в жизнь Авраамке столько не заработать, если только украсть, ну да воровать он не будет – честен. Авраам-то честен, а вот его непосредственный начальник, старший дьяк… как его? Софроний, кажется… Интересно, накопал молодой правдолюбец чего-нибудь насчет его афер с кольчугами? Ефимий обмолвился – Софроний оружием через боярина Колбяту Собакина спекулирует, для Колбяты же и холопы его стараются, крадут одиноких путников в холопы, не брезгуя и откровенным гоп-стопом… да и эти малолетки с Торга, Федька Коржак со компанией, тоже ведь как-то с Колбятой связаны, не лично, так через его людей. Интересная компания получается – боярин Собакин, его гоп-стопники холопы, малолетки и Софроний, старший дьяк. Плюс – защита на самом верху, у князя – Аксен, родной Колбятин сынуля и гад, каких мало. Такая вот нехорошая схема выстраивается. Прямо мафия. Интересно еще, почему Тамерлановы воины Колбятину усадьбу не пожгли? Не дошли? Или? В общем, хреновое дело для Авраамки. Тронь он старшего дьяка – непременно заденет и Колбяту, а уж тогда ответный ход долго ждать себя не заставит. Что ж Авраам-то, полный дурень? Не понимает этого? Да нет, скорее просто не знает. Ну то есть о проделках Софрония догадывается, конечно, но вот о его связях – похоже, ни сном ни духом. Надо бы предостеречь писца, иначе не у кого будет подразжиться деньгами. Да и, в общем-то, не в деньгах и дело – парня жалко, вот что.
Переночевав у Ефимия, Раничев не стал дожидаться прихода дьяка, а с раннего утра сам направился к нему. Лукьян говорил, Авраамка жил в кельях у разрушенной, но быстро восстанавливаемой воротной башни.
День снова выдался ничего себе, солнечный и морозный. Только небо все чаще туманилось и из светлой желтовато-серой дымки сыпал на промерзшую землю белый, искрящийся на солнце снежок. Несмотря на ранний час, на городской стене уже вовсю шли работы. Слышался визг пилы, стук топора и людские крики.
– Эй, ухнем! – весело кричали артельщики, втаскивая на вал огромных размеров бревнище. Огромное было бревно, кондовое, тяжелющее, артельные мужики – сильные молодые парни – едва с ним управлялись. Тащили на кожаных перемочах, толкая сзади слегами, катки не подложить было – горка. Чувствовалось, нелегко ребятам приходится, да дело того стоило. Не за просто так горбатились – на городских-то ремонтах, ежели артельный староста не дурак, а дураки в такой должности долго не держались, деньгу приличную зашибали, оттого и странствовали по всей Руси-матушке в поисках выгоднейших шабашек, работали на совесть, тяжело и много, зато уж кого-кого, а бедняков средь