Лахесис. Татьяна Полозова
сказал, что мы должны этим заниматься? Это вопрос ведомства министерства обороны, в крайнем случае, отдела контрразведки. Ты стал контролирующим агентом? С каких вдруг времен?
Она уставилась на него, прожигая дыру между глаз, ловя каждое движение зрачков.
– Теренс поручил мне это дело. – Теперь была очередь Питера замолчать и потупить взгляд.
– Но что мы расследуем? – Отвлек коллег Оливер.
Марлини и Робинсон разом повернулись к Ноллу, и Кет перевела глаза на Питера.
– Полковник Моррис убит вчера утром в своем кабинете, который охраняется лучше, чем хранилище в Федеральном Резервном Банке.
– Военные допустили рядовых агентов ФБР до расследования убийства их человека? – Недоверчиво переспросил Оливер.
– Теренс выбил нам это дело по своим каналам. Он непрозрачно дал мне понять, что это необходимо именно нам. – Марлини прикоснулся пальцем к лацкану пиджака Кетрин.
Она смиренно оглядела мужчин и опустила глаза. Внутри она знала, что Питер был прав: правда должна была выйти наружу. Она больше не могла прятаться в тенях лжи.
***
На улице стояла духота и такая влажность, что у меня вся экипировка до исподнего промокла еще в вертолете. Нас выкинули в Сайгоне, дав последние инструкции перед прибытием в штаб. Мой сержант был низким и худым парнем двадцати восьми лет, с поперечным шрамом во все лицо и обожженной левой щекой. Он говорил громко и отрывисто, глотая воздух между предложениями, и морщился так, будто ему в рот муха залетела.
Новобранцев приняли холодно и отслужившие уже несколько месяцев «старики», считавшие последние дни до дембеля, смотрели на нас со смешанным чувством презрения и жалости. Каждый из них видел в нас себя и ловил разницу, произошедшую с ними за время пребывания во Вьетнаме. Думаю, они поначалу нас и ненавидели за то, что когда сами были такими же, как мы и уже никогда такими не будут. Не будем.
316 взвод, в котором мне довелось служить до 1972 года, контролировал границу с Камбоджей и нас на вертолете перекинули туда. И мы ждали еще часов девять, когда группа разведки с лейтенантом Фарето вернется из вылазки против партизан, чтобы, наконец, получить инструкции.
Вместе со мной, новобранцами были чернокожий девятнадцатилетний парень Фрэд Лайнус, который все время что-то записывал в свой тонкий потрепанный блокнот без обложки; Люк Джарвис – высокий, крепкий техасец, который мог бы буйвола завалить одним ударом кулака; Саймон Николс – смазливый маменькин сынок, по злой иронии, попавший на войну, и вечно распускавший слюни, вспоминая свою мамочку.
Нас закинули в казармы и дали время освоиться перед тем, как нас примет офицер. Если вы думаете, что я злился на этих парней, загорелых и вечно блестящих от пота во влажных, плохо проветриваемых спальнях, с обветренными, сморщенными лицами, вечно нахмуренных, даже когда они улыбались. Вы ошибаетесь. Я никогда не вспоминал ни одного из них дурным словом.
– Отлично, парни, если вы мечтали о летнем лагере, то ошиблись параллелью. Это не мамина юбка, чтобы под ней можно было спрятаться.
Сержант