Дар Волхвов. Арина Владимировна Косарева
по пристани хожу.
Я каждый день увидеться не против.
Я каждый день поговорить хочу.
Я каждый день и при любой погоде,
Тебя от горя и ранений защищу.
Я сохраню твой поцелуй в ладони,
И больше никогда не отпущу.
А если вылетит он птицей вольной,
То будет верен нашему плечу.
Я знаю – этот мир огромен.
И даже если я в нём пропаду,
Я сохраню твой поцелуй в ладони,
Потому что я тебя люблю.
«Зачем»
Дурацкие рельсы – рельсы вокзала.
Я видел, как ты за меня пострадала.
Я видел, как падала и вставала.
Видел, как сильная ты рыдала.
Я видел, как сердце твоё щемилось.
Я видел, как люди вокруг зарылись.
Видел, как солнце за небом скрылось,
Когда я уехал, а ты влюбилась.
Я видел печаль, что в тебе поселилась.
Я слышал, как милое сердце билось.
Слышал, как дождь наделял словами.
Слышал, как мир говорил стихами.
Сколько же прожито было с нами?
Сколько же горечи и страданий?
Сколько глупых речей и знаний?
Столько, сколько не счесть годами.
Наши души стали, как оригами,
И с бумажными складками все детали,
Но мы не стали себе врагами.
И разлетелись над облаками.
Теперь мы не скроемся за словами.
Нас душит чувство, что мы отдали.
Каждый из нас закрутил педали.
И мы разъехались в свои дали.
И лишь сегодня мне передали,
Что наши сердца получили медали.
За глупую гордость и души из стали.
Зачем мы такими с тобою стали?
«Прокурор невиновности».
Под клеткой пледа скрылась ночная улица.
Что день, что вечер – здесь всё одно.
И этот замысел не вербуется.
Ведь он, как гимн, созвучием принесён.
Строка чернил, что написана на бумаге,
Лежит под пледом во сне ночном.
И если же есть на Земле победа,
То ей окажется строчек звон.
Безвольный листик лежит под пледом,
Под клеткой, пойманный этажом.
Лежит и больше не вспомнит сле́да,
Которым о́н был сюда пришлён.
Лежит и смотрит на все закаты,
На все рассветы, но под дождем,
Теряя буквы и предложения,
Теряет автора светлый тон.
Теряет почерк, теряет мысли,
Теряет чувства, он под дождем.
Но никто не видит безвольный листик,
Под клеткой, пойманный этажом.
Этот лист – чернила, страница книги,
Но автору нужен, увы, не он.
Автору нужен горный и сильный.
Текст, который пробьет живьём!
От того и брошен безвольный листик.
Под клеткой пледа и под дождём.
Ведь автор другой для него немыслим.
И вечным останется строчек звон.
«********»
Быть может да, а быть может, нет.
Мы станем с тобой