Иван Грозный. Конец крымской орды. Александр Тамоников
за что винить? Он сделал все, что мог.
– Кто бы еще народу местному это объяснил.
– Вот мы и объясним. Лишь бы люди к нам вышли.
Бордак принял решение и озвучил его:
– Мы с тобой идем в село вместе с головным дозором, смотрим все, показываем себя на берегу. Надеюсь, кто-нибудь да выйдет к нам. И объяснимся, и про крымчаков узнаем, спросим, какими силами они подходили к селу.
Воевода приказал дружине оставаться на месте, а сам вместе с Парфеновым и головным дозором поскакал к селу. Вскоре всем им стало ясно, что никто к ним не выйдет. Крестьяне не успели уйти. Кони заволновались, почуяв мертвечину. Ратники успокоили их, въехали в село, увидели порубленные тела стариков и старух, младенцев. Полегли и те мужики и совсем молодые парни, которые пытались отбить нападение крымчаков.
Бордак остановил коня, закрыл глаза.
Парфенов подъехал к нему и спросил:
– Что с тобой, Михайло?
– Не могу видеть трупы детей и молодых баб. Скажи мне, Василий, почему селяне не ушли на тот берег? Ведь и плоты у воды стоят, и лодки. Время у них было, успели бы переправиться, даже завидев крымчаков на той возвышенности.
– Не ведаю, Михайло, но, судя по всему, тут не ждали татар. Мужики своим делом занимались, бабы по хозяйству, дети играли на улице. Мыслю, тут вообще никто не смотрел за подходами к селу. Может, пастухи и заметили крымчаков, да уже поздно было. Странно все это. Как будто крестьяне не знали о том, что произошло на Москве.
– Но трупы-то в реке они должны были видеть. Хотя бы рыбаки.
– Селяне не могли не ведать о нашествии. Они подумали, наверное, что наши полки дали бой, как бывало не раз. А трупы? Ну попали под татар окрестные села. Хотя согласен, странно это. Должны были люди почуять беду.
– Нет, Василий, вернее будет считать, что селяне слепо верили в то, что русская рать отгонит татар от Москвы, и уйдут они обратно в свой Крым не солоно хлебавши. Вот и оставались на селе. Тем более после того, как царь Иван Васильевич Казань взял, Астрахань и западные земли Москве подчинил. Крестьяне не сомневались в том, что чужеземцы к нам больше не придут. Помнишь деревню Песчаную, что недалеко от Чугуева?
Парфенов кивнул и проговорил:
– Помню. Мы тогда по воле Ивана Васильевича за мурзой Икрамом в тех землях гонялись. Песчаную разорили люди этого пса. Вернее, нелюди. Как сейчас помню, проводник, который провел нас до деревни, нашел тело изрубленное своего кума. Там шестерых крымчаки убили, а тут? Страшно даже смотреть. Но надо, Михайло.
– Посмотрим. Я Песчаную-то чего вспомнил. Там такой же тогда запах был, как здесь. Не трупный, а горелый. Значит, крымчаки разорили село день назад, никак не раньше.
– И чего?
– Ничего. Потом об этом! – заявил Бордак и позвал старшего дозора: – Иван!
– Да, воевода, – тут же откликнулся хриплым голосом Пестов.
– Ко мне!
Старший дозора подъехал к боярину и княжичу.
– А чего вдруг захрипел? Где голос сорвал? – спросил воевода.
– Не в голосе дело, – ответил опричник и отвернулся.
Бордак