Две жизни Лидии Бёрд. Джози Силвер

      Пирожные переходят в непредусмотренный кинопир, когда Элли включает телевизор и находит «Грязные танцы». Мы проводим пару весьма приятных часов, наблюдая, как Партик Суэйзи с пылающими глазами извивается в танце с Бэби Хаусман. Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз танцевала, но не могу. Как будто моя жизнь раскололась на две части: до аварии и после. Иногда мне трудно припомнить события прежней жизни, и в моей груди вспыхивает панический страх: я боюсь забыть нас или забыть Фредди Хантера. Точно знаю, что всегда буду помнить главное: его лицо, наш первый поцелуй, его предложение. Однако есть ведь и другое: ночной запах его тела, твердая решительность в его глазах, когда он спас из-под колес крошечную лягушку на дороге, а потом гнал машину к местному парку, завернув лягушонка в свою футболку… Или то, как он мог отгибать далеко назад мизинец на левой руке. Вот такие воспоминания я боюсь растерять; мелкие события, которые формируют нас. Например, когда мы в последний раз танцевали. Воспоминание приходит, и тугой узел у меня в груди медленно раскручивается. Это было в канун Нового года, мы праздновали в «Принце», а потом возвращались по замерзшим улицам домой, и всю дорогу Фредди поддерживал меня, хотя сам уже едва стоял на ногах и раскачивался во все стороны.

      На прошлой неделе я споткнулась на той же самой дорожке и, если бы не Дэвид, могла бы свалиться в канаву.

      Ладно, но сейчас воскресенье, и все в порядке. Сестра ушла домой к мужу, а мне нужно еще кое-что сделать.

      Во сне

      Понедельник, 21 мая

      Мне требуется пара секунд, чтобы осознать: мы «У Шейлы», в кафе на крошечной улочке неподалеку от дома, и официантка только что поставила на стол два полных английских завтрака, хотя время уже за полдень. Это наш обычный заказ здесь; Фредди любит его куда больше, чем я, и потому проглатывает и половину моей порции. Чувствую себя отлично, ведь я вернулась в привычную обстановку.

      – Это лучшее в Банковских каникулах[4]. – Фредди вилкой цепляет сосиску с моей тарелки и перекладывает ее на свою. – Дополнительный завтрак.

      В этом кафе повсюду жаропрочный пластик, даже стулья из него. Чай для рабочих и растворимый кофе в разнородных кружках. Краска на вывеске снаружи поблекла и облупилась. Однако все недостатки компенсируются большими порциями и радушием хозяйки. Муж Шейлы собственноручно нарисовал вывеску кафе сорок лет назад. Он уже пару лет как умер – просто упал, когда жарил бекон на кухне. Именно так, как он и хотел. В церкви в день его похорон свободных