Петербуржцы. Филипп Александрович Горбачев
Никита. – Разве мы знакомы?
– Снова убегаешь от реальности? – проигнорировал вопрос мужчина. – Ну конечно, так проще всего. Проглотил немного отравы, и сразу чувство облегчения, ощущение, что море по колено. Никто не хочет быть маленьким человеком, всем подавай замки с принцессами. Никому не интересно честно работать изо дня в день, каждый видит себя первооткрывателем неизведанных островов. И неважно, что бог предназначил для тебя иной путь. Нет, каждый считает себя умнее бога…
– А с чего вы взяли, что бог не может ошибаться?
Мужчина сделал несколько шагов в сторону Никиты, и его лицо осветило тусклым светом уличного фонаря. Никиту озарило воспоминание из далёкого детства. Это был, кажется, шестой класс. Вяло тянулся очередной урок литературы. Учительница скучающим голосом зачитывала отрывок из какого-то произведения, а Никита, засыпая от убаюкивающей манеры чтения преподавательницы, лениво перелистывал страницы учебника. Вдруг он наткнулся на портрет странного мужчины с грустными глазами, которые смотрели не вперёд, а куда-то вглубь страницы. Никита к тому времени легко узнавал Пушкина с бакенбардами, Гоголя с каре и Толстого с длинной седой бородой, но этот человек был ему не знаком. В этом изображении чувствовалась какая-то страшная тайна. Никита прочитал подпись под портретом – «Фёдор Михайлович Достоевский». Несколько минут он заворожено изучал картинку, не в силах перевернуть страницу, пока его не прервал громкий окрик учительницы. Придя домой, Никита прочитал единственное произведение Достоевского из этого учебника, то был небольшой рассказ «Мальчик у Христа на ёлке». Никите не понравилось, но изображение глубоко запало ему в душу. И теперь он не сомневался, что перед ним стоит сам Достоевский.
– Бог это и есть высшая правда! – нервно выпалил классик. – Только ему известен наш истинный путь. Ни тебе, ни мне. Только ему! И не надо сворачивать с дороги. Как только ты свернёшь, тут же окажешься в объятиях дьявола. Дьявол повсюду, он жаждет того момента, когда ты совершишь ошибку, чтобы забрать тебя к себе!
– Вы, Фёдор Михайлович, говорите, как старый выживший из ума поп. Если бы бог существовал, он бы давно собственноручно уничтожил своё неудавшееся детище. Разве вы не видите, что этот мир состоит из сплошного дерьма.
– Мы сами строим этот мир. Из чего ты его построишь из того он и будет состоять.
– Зачем же тогда нужен бог, если мы всё делаем сами?
– Ты и есть бог! Разве непонятно?! – выпалил Достоевский, а затем, немного успокоившись, добавил: – Я знаю, что бывает очень трудно принять некоторые события в жизни. Я через многое прошёл, рано стал сиротой. Ещё в ранней молодости пережил оглушительный успех, а вскоре после него не менее грандиозный провал. Всё было: и насмешки, и издевательства. Да что там, я уже стоял у плахи, когда меня помиловали и сослали в Сибирь. Я проклинал всех и всё. Только много лет спустя мне удалось понять, что все эти испытания от бога. Всё это было дано не просто так, без всего этого я бы не состоялся ни как писатель,