Хроника пикирующего аппаратчика. Алексей Владимирович Макаров
ходит, косяки дует?? Лёха ржёт:
– Ща прикинь, заходим к нему резко, пакетище такой достаёт.
– Ха! Спроси-ка у него сигарету.
Как по заказу Медляк выходит из своей каморки. Ленар хочет спросить, но произносит только «Вы к…». Медляк не слышит и поворачивает за угол. Оттуда раздаётся весёлая татарская музыка.
– Мы же только, блядь, понюхали, а нам музыка мерещится! Представляешь, что у него в голове!
– Вечный Сабантуй! Он идёт тут по коридору, соглядатаям глаза ключом подкручивает, а ему-то кажется, что он молодой по полю выхаживает. Лето. В играх участвует. Девушек на сеновал валит.
–Ха-ха! Точно, бля! Ну Медляк!!!
Переоделись, идём с Наилем домой. На душе немножко тёпленько. Вокруг изъеденные временем и химией здания, на крышах торчат небольшие деревья. Пейзаж поедал нашу фантазию, оставляя в ней свои продукты пищеварения.
ВИЛЫ.
(Наиль)
Назваться Наилем Гарифуллиным и полезть в кузов. Пусть студенты и Айрат там копаются. Делаю вид, что помогаю, чтоб засветиться перед Северной.
– Наиль! Помоги ребятам!
Ну и слякоть тут. С трудом вскарабкиваюсь на кузов, Ленар тянет руку в резиновой «кислотной» перчатке и помогает подняться. Поймали также несколько зазевавшихся «бродов» (так мы называем в нашей заводской иерархии тех, кто бродит по заводу, выполняя указания начальников) и они уныло плетутся к машине, держа осевшие склизкие мешки, с которых стекает жижа неудавшегося клея. В запорошенных липким снегом старых телогрейках, бесформенных ботинках, сгорбленные плетущиеся броды похожи на зомби. Броды несут свою пожизненную вахту на заводе этой жизни, уже близки, как правило, к старости, но встречаются и исключения, вроде меня и Айрата. Их задача – отбродить день. Не опоздать с утра, не попасться особо ревнивым сторонникам работы из числа руководства, спрятавшись где-нибудь в закутке коридора, и провести до обеда время, делая вид, что занят каким-то долгосрочным «проектом» вроде отбивания от нержавеющей трубы молотком сварочной окалины, оставленной нерадивым сварщиком по кличке Хохол. Это называется у нас проебаться. Олдовые проёбщики со стажем бродства лет по двадцать умеют существовать практически невидимками, годами паря в параллельной реальности, появляясь перед начальством лишь в коридоре бухгалтерии в очереди за зарплатой, мусоля в кармане «корешок». Они смогли создать для себя места силы, тропы, не пересекающиеся с посторонними взорами, будучи, тем не менее всегда на виду… Например, электрик 151-го – Володя, по кличке Грач. Он в своей каморке безвылазно умудрился просидеть лет 20. И хрен ты выкуришь его оттуда. Максимум выползет, ворча, лампочку поменять. И в честь 8 марта или 23 февраля, когда в раздевалке стол накроют, выйдет дёрнуть стопку-другую с селёдкой. А один раз вообще удивил – мастеру позвонил с утра, когда тот за рулем на завод ехал, и говорит: «Костя, я не выйду, чё-то я сегодня слабенький».
В кузов трактора шлепаются мешки. Броды тянут их из огромной кучи у цеха и волокут по снегу к трактору. Беспристрастным надзирателем стоит Северная, в ее голове