Высокий берег. Дарья Ивановна Зиненко
сложила ногу на ногу и предпочла не замечать Женю.
– А куда спешить? Макс даже не начал своего шоу.
– Действительно, как такое пропустить, – голос ее звучал беззвучно. – Репетировал больше месяца. – Тут Марина повернулась в сторону Жени и, задрав голову еще выше, подозрительно посмотрела на нее, на лице ее читался вопрос: «Что застыла здесь, как дерево?» Женя бегала глазами по залу, делая вид, что не замечает этого.
Тут Петя сообразил – пауза изрядно затянулась, и, наконец, представил девушек друг другу:
– Это Женя. А это Марина.
Каждая из них заочно знала друг друга, но только Марина решила озвучить это вслух:
– Так значит ты его студентка? – спросила она.
– Уже нет, Петя у нас больше не преподает.
– Петруша, будь добр, освежи, – Марина подняла бокал и постучала по нему указательным пальцем. Ее руки все были увешены кольцами из серебра уже состаренного с причудливыми узорами и завитками, а ногти носили на себе маникюр за несколько тысяч рублей.
Женя представила своего отца, который сейчас за тысячи километров где-то в заснеженной Дудинке, кладет оледеневшими от мороза руками шпалы одну за другой, и в белоснежной дымке не видно ни начала, ни конца. Какие разные у людей жизни, подумалось ей.
– Он не для тебя, – сказала Марина.
– Кто?
– Петя, глупая.
Возмутительно! Женю даже передернуло от такой наглости.
– А твое какое дело?
Марина рассмеялась, и тут Женя поняла, почему «акула», ее длинный рот обнажал и верхний, и нижний ряд зубов полностью, при этом лицо как-то заострялось.
Блондинка сложила ноги в позу лотоса и чуть наклонилась к Жене.
– А у тебя, оказывается, есть голос.
– Оказывается, есть, – передразнила ее Женя.
– Это просто совет. По-дружески.
Женя смерила ее взглядом, пробежалась глазами сверху вниз, и ничего не ответила.
– Не глупи, – сказала Марина, – Пошли лучше танцевать, – она спрыгнула с подоконника и схватила Женю за руку.
Но тут музыка стихла, все застыли в ожидании, переглядывались с немым вопросом в глазах. На сцену лихо запрыгнул Макс, и, выдернув микрофон из стойки, закричал, протягивая слова:
– Как настроениееее, ребяяяяткииии?
Все подняли руки и громко закричали в разнобой: кто – супер, кто – класс, и крик слился в одно непонятное мычание.
– Отличнооооо, тогда начинаем!
Защипали струны электрогитары резкими цепкими движениями, подключились барабаны, энергично выбивая ритм. Макс властно схватил микрофон обоими руками, склонился над ним так, что было не видно его лица, и низко с хрипотцой произнес: one, two, three, two, two, three. И мелодия заволокла, стала походить на что-то африканское, вгоняющее в транс. Они играли кавер love is blindness, U2.
У Макса был глубокий голос, переходивший на хрип, когда он брал низкие ноты. Кому он пел о любви – ослеплении? Толпа раскачивалась в ритм, словно на шаманской сходке. Женя не заметила, как стала