Партия клавесина. Елена Забелина
разрешивший спор двух женщин о младенце, предложив разрубить его пополам, Митиной матери мог сына и не отдать. В том древнем случае истинная мать от своего ребенка отказалась в пользу обманщицы, лишь бы ее сын остался жив. А Митина родительница изо всех сил пыталась оторвать его от отца. Он, конечно, не чувствовал себя разрубленным пополам. Но явно раздваивался. Один Митя оглядывался, прежде чем его заведут внутрь, и видел, как отец неловко, неуверенно или виновато, машет ему рукой из-за решетки – гулких прутьев ограды. Другой Митя шел как на веревочке за матерью, не оборачиваясь и опустив голову. Готовясь встретить непримиримый взгляд деда, уже открывшего им дверь и стоявшего на пороге огромной сумрачной квартиры, закниженной от пола до потолка. Дед-академик не давал себе труда скрывать, что он категорически против воскресных встреч внука с этим легковесным человечишкой, женившимся на его дочери, как он считал, чтобы не ехать по распределению в тьмутаракань, а может, чтобы отхватить у них жилплощадь.
Отец действительно был человеком легким, никого ничем не грузил, в том числе и себя. И эта его легкость, конечно, создавала трудности для других, особенно для близких. Митя однажды был свидетелем серьезной ссоры родителей – кто-то доложил матери, что ее муж проводит время в обществе очередной прекрасной дамы. Отец пытался обратить все в шутку, а мать запустила в него папкой со своей кандидатской диссертацией. Тот ловко поймал ее на лету, но несколько страниц рассыпались по полу. Он подобрал их и вручил жене с умильной улыбкой, как если бы преподносил букет роз. А та отчаянно рыдала.
Дед опасался, что из его внука, как и из легкомысленного зятя, не выйдет толку. Но он ошибся на Митин счет. Первую серьезную работу ДН опубликовал в девятнадцать, доктором стал в двадцать восемь, академиком – в сорок девять, и одна из доказанных им теорем получила его имя – теорема Брусянского. Сам он никогда не охотился за высокими званиями. И академиком его избрали исключительно благодаря старшему коллеге, его глубокоуважаемому Учителю, каким-то чудом сочетавшему математический и административный таланты и имевшему обширные связи в академических кругах.
А дед бы им гордился. Но ни о чем из перечисленного выше он так и не узнал. Умер, когда Митя оканчивал пятый класс, причем отнюдь не отличником.
И отец не узнал. Вскоре после развода с матерью он разбился в автокатастрофе где-то на Кавказе. Много позже мама, ставшая к концу жизни очень набожной, утверждала, что так Всевышний покарал отца за грех прелюбодеяния.
Узнав о смерти отца, Митя не плакал. Но ему казалось, что от него отъединилась половина.
Левая половина. Та, где было сердце.
Ребенок, оставшийся с одним родителем, – полчеловека. А как же Вася, у которой нет ни одного?
4
В мае они съездили в Каменск вчетвером, с Хельгой.
Василису, одетую для прогулки, вывела в холл нянечка. Личико – чуть зарозовевший, туго свернутый бутон. Глазки смотрят в пол.
Но только нянечка ушла, Вася спросила, не поднимая глаз, тихо и вполне членораздельно:
– А