Лента Мёбиуса. Вионор Ахмедович Меретуков
кровяного давления. – Не уволить его надо, а изжарить на костре! – кричит он. – Лошадь, понимаешь, разгуливает по дворцу… Так и любой, значит, может… разгуливать. Ворвется сюда, начнет разгуливать, а когда подопрет, то снимет штаны и прилюдно навалит кучу в королевском дворце! Сначала здесь, в коридоре, а когда войдет во вкус, то и в моей спальне! В спальне помазанника божьего! Ты этого хочешь, мой милый Шауниц? – король постарался вложить в свои слова как можно больше яду. Ему в голову ударило всё: и бессонная ночь, и принцесса Агния с своими убогими любовниками, и не вовремя вернувшийся муж полногрудой Лизхен, и скверно идущие государственные дела, и продувные бестии Берковские, и это куча лошадиного дерьма…
Король бросает на гофмаршала свирепый взгляд.
– Шестнадцать заместителей… – говорит он, с трудом сдерживая себя. – Скажи, Шауниц, зачем тебе столько заместителей, если они с одной единственной лошадью стравиться не могут? А если бы их был бы здесь целый табун?! Что, тогда ты бы себе взял тысячу заместителей?! Ты мне объясни, с какой это стати у гофмаршала столько замов? Ты что, председатель кабинета министров? Ты ведь по должности кто – гофмаршал? Ты хоть знаешь, кто такой гофмаршал? Может, ты думаешь, что гофмаршал – это высокий армейский чин, равный, по меньшей мере, фельдмаршалу? Или тебе этого мало, и ты считаешь себя настолько важной персоной, что против тебя король и королева просто букашки? Если это так, то ты глубоко заблуждаешься. Гофмаршал – это только звучит громко и красиво, а в действительности – это нечто среднее между консьержем и сантехником… Чтоб ты знал, гофмаршал – это вроде… вроде ключника и эконома в одном лице. Ты должен за чистотой следить, краны подкручивать, чтобы не текли, засоры прочищать, электропроводку ремонтировать, менять перегоревшие лампочки…
Король говорит долго и нудно. Его глухой голос вбивается в уши гофмаршала, как тупой, ржавый гвоздь.
Припомню же я тебе засоры и лампочки, думает Шауниц, служишь этому рамолику верой и правдой, не ведая покоя, а он, старый хрыч, в ключники вздумал его определить. Королю следовало бы знать, что такие гофмаршалы, как Шауниц, на дороге не валяются…
От обиды и злости Шауниц совершенно посерел лицом. Вид у него настолько убитый, что король едва не впадает в ошибку, полагая, что гофмаршал испытывает раскаяние.
Но король не вчера родился, и поэтому, преодолев секундное замешательство, он, сознавая, что слегка самодурствует, продолжает мучить придворного придирками. Быть немного самодуром, оставаясь при этом добродушным, по-стариковски ворчливым, участь всякого несчастного короля, думает он. И, увы, не только участь, но и привычка, и поэтому он продолжает зудеть:
– Кстати, должен тебе заметить, что лампочки перегорают слишком часто. Слишком! А от этого ущерб казне. Тебе и твоим заместителям надо бы быть экономнее. Экономика должна быть экономной! Запомни это. А ты, говоришь, шестнадцать заместителей… Гофмаршал какой выискался! Раньше такие, как ты, ходили в кирзовых сапогах и держали