Лента Мёбиуса. Вионор Ахмедович Меретуков
что уже глубокой ночью неутомимые подружки на десерт, так сказать, предложили ему совсем уж невероятную забаву!..
Сначала они связали полусонного Лоренцо веревками, сплетенными из разорванных на полосы шелковых простыней. Как же он брыкался, когда понял, что его, по всей видимости, намереваются предать какой-то изощренной казни! Вопить он не мог, так как рот ему заткнули его же грязными носками. Это едва не убило его! Он мычал, делал страшные глаза, пытался брыкаться… Порывался, перекатившись, уползти с кровати. Но все было тщетно. Девицам опыта было не занимать, и через короткое время спеленатого Лоренцо положили в заранее приготовленный гроб. От ужаса он чуть не спятил и даже перестал сопротивляться. Ну, всё, подумал он, сейчас закроют крышкой, заколотят…
Он почувствовал пронизывающий холод. В гроб полилась густая жидкость. Лоренцо скосил глаза и увидел, что его заливают белым раствором гипса. Все понятно, подумал он, сначала зальют, прошмандовки, этой белой дрянью, подождут, пока вся эта гадость застынет, затвердеет, понаблюдают за его страданиями, а когда насладятся, вот тогда-то и крышечку положат… И похоронят, скинув с моста… Черта с два найдешь! Он слышал, что так любят расправляться со своими бывшими друзьями сицилийские мафиози.
Через несколько минут он почувствовал, что раствор схватывается. Он на себе ощутил, так сказать, цементирующие свойства гипса. Ему показалось, будто сто чертей разом навались на него и принялись когтями стягивать и растягивать кожу по всему телу. Орать, повторяем, он не мог. Он посмотрел на мучительниц. А те, спокойно ожидая чего-то, безмятежно закурили и, будто его здесь нет, заговорили о погоде и завтрашней поездке в загородную королевскую резиденцию, к отдыхающей там матери Агнии.
Лоренцо не был так безмятежен. От перенесенных переживаний он впал в буйство, которое выразилось в мелком, почти незаметном для стороннего глаза дрожании гроба вместе со всем, что в нем находилось. Вдруг свет стал меркнуть в его глазах. А потом на неопределенное время действительность перестала для него существовать.
Когда Лоренцо пришел в себя, то первое, что он увидел, это свой торчащий, как флагшток от знамени, посиневший член с набухшим набалдашником и слепящие вспышки фотоаппарата, которые тут же заставили его вновь закрыть глаза.
Спустя мгновение он почувствовал мягкие удары чего-то тяжелого. Это молотками истязательницы разбивали застывший гипс. Слава Богу, подумал тогда Лоренцо, казнь откладывается! Удары следовали один за другим. Девицы работали споро, деловито и умело. В соответствии с задумкой, они должны были успеть употребить его член, пока он был в рабочем состоянии…
Вспоминая все это, Лоренцо поеживается…
И все-таки, надо было честно признать, это куда приятней, чем потные объятия громилы Карла.
Если он надумает вернуться в Америку, будет о чем рассказать друзьям, этим военизированным заморским педикам. От его рассказов у них глаза на