Жатва после смерти. Отчёт о моей жизни в будущем с картинками. Борис Сергеевич Губанов
пробормотал я.
– Уже в XXII веке, по-вашему, проблема телесного бессмертия была решена. Успехи в клонировании людей привели к созданию полного возобновляемого банка органов практически для каждого человека. Такие клоны называются спящими, и их используют для пересадки органов по мере необходимости. Во мне, например, 99% органов – от моих спящих клонов. Но я – не клон. А практически 90% живущих сейчас на Земле мужчин – это живые клоны. Что ты так вытаращилась? – он снисходительно улыбнулся. – Половое размножение – это анахронизм. Живые клоны получаются куда физически совершеннее прямо во взрослом состоянии, и никакой возни с детьми. А так как людей на Земле и так слишком много, то новые люди – это уже никому не нужно. Мы их делаем только для возобновления работника на вакантном рабочем месте в случаях, когда человека так размажут по стенке, что от него остаётся только мокрое место. И то при этом из спящего клона делают живого. Жаль только, что при этом личность погибшего исчезает, и по существу живой клон – это новый человек без всяких воспоминаний о прошлом, чистый лист. Конечно, мы можем ввести в его чип всю информацию об его оригинале, но практика показала, что всё равно при этом личность не восстанавливается. Мы делаем это только по просьбе самого живого клона или в случае необходимости, например, для клона—разведчика, но большинство живых клонов предпочитают жить своей жизнью и не интересуются жизнью своего оригинала. Так что мы бессмертны, но с весьма малой вероятностью нас можно уничтожить, – Ник запнулся, словно сказал что-то лишнее.
– Слушай, а как же секс? Его тоже отменили? – удивился я.
– Ну, нет, мы трахаемся, как кролики, – подмигнул мне Ник и хлопнул меня по заду.
– А детишки, они ведь такие милые? – я представил себе своего внука, и это воспоминание так защемило в душе, что я прослезился.
– Не пускай сопли, никаких детишек – засраных штанишек. Никаких токсикозов, выкидышей и кровавых родов. Никаких детских болезней, яслей, детсадиков, школ и воспитателей. Чувствуешь, какая экономия ресурсов? – он важно поднял палец.
– А как же любовь к ребёнку, на которую они все так трепетно отвечают? Ведь это самая чистая любовь на свете, – возразил я.
– Это ты про педофилию? – засмеялся он. – Знаю я эти ваши старорежимные повадки. А порки, подзатыльники, ненависть подростков к родителям – это ты помнишь? Вспомни, ты была счастлива в детстве? Молчишь? То-то. Вот ещё один плюс бессмертия и отсутствия деторождения – нет смены поколений. Ведь раньше во все времена молодые люди хотя бы тайком, за маской показного почтения, в глубине души ненавидели стариков и с нетерпением ждали их смерти. В их глазах старичьё заняло все лучшие места в жизненной иерархии, закоснелые старые ретрограды не давали пробиться ничему новому, прогрессивному, а ещё эти выжившие из ума, отставшие от жизни старпёры командовали, как молодёжи жить. Это был вечный конфликт отцов и детей и в обществе, и в каждой семье. Особенно остро стоял вопрос о наследстве. И чем богаче было