Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945. Петер Гостони
– это главные качества нации, ведущей войну».
Этими словами министр закончил свои рассуждения.
В качестве новогоднего блюда был подан гусь. Лишь с большим трудом мне удалось отрезать крошечные кусочки от гусиной ножки, причем приходилось действовать с величайшей осторожностью, чтобы моя гусиная ножка не скакнула на колени моей соседки по столу.
Время от времени я поглядываю по сторонам и с удовлетворением отмечаю, что всеобщее молчание можно объяснить только тем, что все сидящие за столом с одинаковым ожесточением пытаются разрезать жаркое на более мелкие кусочки, чтобы сразу отправить их в рот. Некоторое время мы в глубоком молчании кромсаем бедного гуся. Гости не говорят ничего, чтобы не обидеть хозяйку, хозяйка не говорит ничего, чтобы не оскорбить гауляйтера Ханке, подарившего ей гуся, а Ханке, по-видимому, надеется в душе, что только ему достался такой жесткий кусок мяса.
Наконец хозяин дома нарушает молчание, обращаясь к своей жене со словами: «Скажи, дорогая, твоя гусиная ножка такая же невероятно жесткая, как и моя?»
Всеобщий вздох облегчения. Тема для разговора найдена. Оживленная дискуссия о степени жесткости данной гусятины. Отвечая на многочисленные колкие намеки, Ханке отмечает, что это говорит о хорошем положении в Германии с продуктами, раз гуси доживают у нас до такого почтенного возраста.
Позднее мы собираемся в зале перед пылающим камином. <…> Когда старый год приближается к концу, радиоприемник включается на полную громкость. Эмиль [камердинер Геббельса] открыл несколько бутылок шампанского, чтобы наполнить бокалы за несколько минут до двенадцати. Из громкоговорителя раздается прусское «Признание» Клаузевица, которое зачитывает известный актер Генрих Георге. Когда стрелки часов приближаются к полуночи, вместе с последними строками «Признания» звучат нежные звуки скрипок, исполняющих песнь о Германии. Двенадцать ударов возвещают об окончании старого года, который доставил нам столько трудностей, но в конце концов принес и новый проблеск надежды. С последним боем часов звучит гул рейнских колоколов, который переходит в мощное звучание песни «О, Германия, свято чтимая».
Мы встаем. Фрау Геббельс плачет. Всех нас охватывает необычайное волнение. Мы поднимаем наши бокалы, чокаемся и негромко желаем друг другу счастья. Звучит Баденвейлерский марш. Выступает с речью фюрер. На часах пять минут первого».
В то время как Гитлер выступал с речью, в Москве тоже устраивали небольшой праздник по случаю наступления Нового года. Генерал Штеменко так пишет об этом:
«Канун нового, 1944 года, за несколько часов до полуночи А.И. Антонов сказал мне, что звонил Поскребышев и передал, что мы все должны явиться к «Хозяину» в 23.30 без карт и документов.
На мой вопрос, что бы это значило, Алексей Иннокентьевич ответил шутливо: «Может быть, он вызывает нас, чтобы встретить Новый год. Это было бы неплохо…»
Через несколько минут позвонил Я.Н. Федоренко, командующий бронетанковыми