Ключик. Галина Чередий
самого верха однозначен: девчонку нужно либо использовать, либо устранить. Просто сказать: «Птичка, лети!» и отпустить ее в мир с такими возможностями мы не можем.
Сеймас усмехнулся. Как будто отсюда вообще хоть когда-то кого-то выпускали, кроме как на тот свет или на внушающий ему ужас подземный научный уровень. Другие этого не знали. Все они в большинстве своем верили, что, когда придет срок, они покинут службу и начнут другую жизнь. Как обычные люди, которых они постоянно видели во время увольнительных или с кем сталкивались на заданиях, вытаскивая их из неприятностей. Но он еще ребенком случайно узнал правду. Никакого счастливого конца не будет. Но говорить об этом никому не собирался.
– Так выходит, что вся эта байда с ее удочерением просто придумана, чтобы сделать ее послушной?
Мужчина и сам не понимал, почему это показалось ему таким отвратительным.
Все они, еще в раннем детстве отобранные для этого экспериментального подразделения, были сиротами, «государственными детками». И как все сироты, само собой, любой из них, будучи ребенком, мечтал, что однажды случится чудо, и откуда ни возьмись появятся родители и заберут их отсюда. И будут любить их, заботиться о них и позволят полюбить себя в ответ и уже никогда никуда не исчезнут. С возрастом мечты выцветали и теряли краски, а потом и вовсе исчезали, выветриваясь из снов и фантазий суховеем каждодневной обыденности. Они привыкали к мысли, что у них никогда не будет семей, и теряли за ненадобностью способность и желание кого-то любить. Те же, кто не сумел приспособиться, просто однажды исчезали. Погибали в жестоких разборках между собой, или подставлялись на первых же заданиях, или, дойдя до нервных срывов, растворялись в недрах подземного этажа. И Сеймас давно к этому привык, воспринимая как само собой разумеющееся. Так почему же мысль о том, что с этой дерзкой малявкой играли в семью только для того, чтобы создать невидимый ошейник и самую крепкую в мире цепь и внушить нужный взгляд на мир, бесила его? Какое ему до этого дело?
Просто он видел, как девчонка всегда смотрела на подпола Лейна, когда тот привозил ее на базу для тренировок. Это была преданность, восхищение и настоящая дочерняя любовь. Абсолютно точно для нее это было по-настоящему. И одно время он завидовал ей и даже испытывал неприязнь, не понимая, чем эта недомерочная девчонка лучше любого из них. Подглядывая за Лейном и его «дочерью», он испытывал приступы зависти и злости, считая, что жизнь несправедлива. Со временем привычка наблюдать за этой девчонкой, хоть издали, в каждое ее появление, стала какой-то необходимостью сродни зависимости. Каждый раз, когда джип подполковника Лейна показывался на территории, Сеймас гадал, выскочит ли из него эта мелкая пичуга. И когда ее не оказывалось, разочарование разливалась по всему и делало день паршивым. С того времени он повзрослел и поумнел и больше не искал в жизни справедливости и особого смысла. А появления на базе дочки подпола отмечал уже скорее по привычке.
– Ну согласись, это была блестящая идея, – вырвал Сеймаса из размышлений Дейо. – Потому как ты еще удержишь на месте ребенка, для которого не существует