Усилитель жизни. Михаил Александрович Дмитриев
Изо рта по-прежнему шел пар, но после бешенства пурги Антону на миг показалось, будто он очутился на берегу тихого теплого моря. Он с умилением оглядел ставший уже привычным интерьер – колышущиеся оранжевые стенки, разложенный спальник, мешки с вещами, кастрюлю и чайник… И не поверишь, что все это они принесли на себе за сотню километров, а потом понесут дальше. Тем временем Ира поставила чайник на гудящую газовую горелку и стала понемногу добавлять в натопленную воду новые ломтики спрессованного снега. При этом она, как это с ней часто бывало, все время что-то говорила. Не было, понимаешь, возможности с утра язык размять… К счастью, Иришкина разговорчивость компенсировалась легким характером – она была доброй, заботливой и не особенно обижалась, если ее не слушали или перебивали. Так что болтовню можно было и потерпеть. Все шло, как должно идти в нормальном племени – мужчины приходили в себя после тяжелой работы, костер горел, женщина хлопотала около него и чирикала. Наконец, чайник вскипел. Блаженны отдыхающие после трудов праведных…
День перешел в вечер, потом в ночь, а пурга не утихала. Скорее, она усилилась. Купол шатра, опирающийся на стоящую вертикально пару связанных лыж (именуемую на профессиональном жаргоне «центральным колом», или ЦК), стал дергаться заметно сильнее, чем раньше. На ЦК висел фонарь, рукавицы, очки и прочее мелкое имущество. Все вместе походило на странную новогоднюю елку. Если бы еще не это раздражающее трепыхание… Ну да ладно – что могли, они сделали.
Успокаивая себя этой мыслью, вся команда поужинала при желтоватом мятущемся свете фонаря и улеглась спать. Палатка погрузилась в темноту. Антон незаметно заснул. Пусть там ветер и мороз, а у нас здесь тепло и хорошо…
Среди ночи он внезапно проснулся от того, что Сергей тряс его за плечо. Спросонья кое-как разобрал:
– Антон, вставай. Палатку сорвало.
– Не понял… сорвало… куда сорвало… подумаешь, какая-нибудь оттяжка ослабла… завтра поправим… – забормотал Антон, не желая просыпаться. Приоткрыл глаза… и вдруг увидел в темноте дыру, в которую заглядывали холодные звезды. И тут же ощутил, что на лицо быстро-быстро сыплются и тают мелкие снежинки.
– Не сорвало, а порвало, блин! – нетерпеливо повторил Серега. – Тут уже сугроб наметает. Что делать-то будем?
До Антона дошел наконец угрожающий смысл происходящего. Капроновая палатка – единственный тоненький барьер, отделяющий их от взбесившегося ветра и мороза – рвется. Это как пробоина на корабле. Ну какого черта взяли этот старый шатер? С ним ведь кто только не ходил, вот он и обветшал, чтоб его…
Он поспешно нашарил рядом налобный фонарик, выбрался из спальника и, трясясь от холода (в палатке сейчас было ненамного теплее, чем снаружи), кое-как оделся. Пока возился, проснулись Вадим и Ира, все поняли и тоже полезли наружу. Тем временем Антон и Сергей осмотрели дыру. Дело было плохо – разрыв пошел по шву, по самому напряженному месту, и был в длину уже сантиметров