Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк
нет, я узнаю мотор.
Он посмотрел на меня с раздражением. По-видимому, он считал себя заправским автомобилистом. По отношению к Пат он был сама снисходительность и само терпение, но стоило мне заговорить о машинах, как от очков его сыпались недовольные искры и он давал понять, что разбирается в этом лучше.
– Нет, это невозможно, – отрезал он и снова ушел в дом.
Я остался в саду. Я весь дрожал от нетерпения. «„Карл“, „Карл“», – повторял я. Теперь пошла череда приглушенных и резких ударных звуков – машина проезжала деревню, в бешеном темпе проскакивая между домами. Вот хлопки ослабели – машина пошла лесом, а вот мотор взревел уже близко – с нарастающим, неистовым ликованием, туман прорезали яркие фары, слепящий свет летел на нас вместе с грохотом… Врач был явно ошеломлен. Взвизгнули тормоза, и машина как вкопанная остановилась у садовой калитки.
Я рванулся к машине. Профессор уже вылезал из нее. Не обращая на меня внимания, он направился сразу к врачу. За ним шел Кестер.
– Как она? – спросил он.
– Кровь еще идет.
– Это бывает, – сказал он, – не паникуй прежде времени.
Я молча смотрел на него.
– У тебя найдется сигарета? – спросил он.
Я дал ему закурить.
– Хорошо, что ты приехал, Отто.
Он жадно курил.
– Решил, так будет лучше.
– Ты очень быстро ехал.
– Да ничего. Вот только туман был в одном месте.
Мы сидели рядышком на скамье и ждали.
– Думаешь, пронесет?
– Конечно. Кровотечение – вещь не такая опасная.
– Она никогда мне об этом не говорила.
Кестер кивнул.
– Она должна жить, Отто.
Он не смотрел на меня.
– Дай-ка мне еще сигарету, – попросил он, – забыл прихватить свои.
– Она должна жить, – сказал я, – иначе все, все ни к черту.
Вышел профессор. Я встал.
– Будь я проклят, если я еще когда-нибудь поеду с вами, – бросил он Кестеру.
– Вы меня извините, – ответил Кестер. – Это жена моего друга.
– Вот как, – сказал Жаффе и взглянул на меня.
– Она будет жить? – спросил я.
Он испытующе посмотрел на меня. Я отвел глаза в сторону.
– Вы полагаете, я стал бы прохлаждаться здесь с вами, если бы она была в опасном состоянии? – заметил он.
Я стиснул зубы. И сжал кулаки. Я плакал.
– Простите меня, – сказал я, – но все произошло так быстро.
– Такие вещи быстро не происходят, – возразил Жаффе, улыбнувшись.
– Я немного раскис, Отто, – сказал я. – Не обращай внимания.
Он повернул меня за плечи и подтолкнул к двери.
– Зайди туда. Если профессор позволит.
– Я уже в порядке, – сказал я. – Можно мне войти?
– Да, только не разговаривайте с ней, – ответил Жаффе, – и не задерживайтесь долго. Ей нельзя волноваться.
От слез я не видел ничего, кроме зыбких бликов в тазу с водой. Я моргал – и блики множились