Как стать герцогиней. Сабрина Джеффрис
столом, где сидят и мужчины, и женщины, но раз тетя Лидия не возражала, то все вполне устраивало и Беатрис.
Торнсток был ниже ростом, чем Грейкурт, но гораздо красивее, если говорить о традиционных представлениях о красоте. Симметричные черты холеного лица, белые зубы, сверкающие, когда он улыбался, идеальный нос. У него были прямые каштановые волосы с рыжеватым отливом, в отличие от вьющихся, черных как чернила волос Грейкурта, и светло-голубые глаза, напоминающие хрусталики.
А что еще хуже, он умел быть таким обаятельным и легко включал свой шарм, будто нажимая на кнопку. После дяди Эрми Беатрис всегда с опаской относилась к таким мужчинам.
– Итак, мисс Вулф, как я предполагаю, мы завтра увидим вас на похоронах, – дружелюбно сказал Торнсток.
– Конечно, нет. Это недопустимо.
И Торнсток, и леди Гвин удивились.
– Что ты имеешь в виду? – спросила леди Гвин. – Это же похороны твоего дяди!
Тетя Лидия опустила ложку на стол и серьезно посмотрела на дочь:
– Женщины здесь не ходят на похороны и не присоединяются к похоронной процессии, моя дорогая.
– С каких это пор? – спросил Торнсток.
Беатрис откашлялась и ответила:
– Так было всегда. К участию женщин здесь всегда относились неодобрительно.
– Чушь какая! И какая несправедливость! – Леди Гвин перевела взгляд на мать: – Но ты-то в любом случае пойдешь?
Тетя Лидия вздохнула:
– Я не хочу давать лишний повод местным сплетникам и не хочу, чтобы мне лишний раз здесь перемывали кости. Теперь мы живем в Англии и должны придерживаться местных обычаев.
– Я пойду, – объявила леди Гвин. – Меня они не смогут остановить.
– Правильно, – кивнул Торнсток. – Этот обычай кажется мне глупым.
– Тебе любой английский обычай кажется глупым, Торн, – сказал Грейкурт и посмотрел на Гвин: – Обещаешь не плакать на похоронах?
Она моргнула:
– Что ты имеешь в виду?
– Именно поэтому женщин и не пускают. Считается, что они демонстрируют слишком много эмоций на публике, когда следует воспринимать происходящее стоически.
– В таком случае маме определенно не стоит идти, – пробормотал Шеридан в тарелку с супом. Он благоразумно не включался в разговор до этой минуты.
– Шеридан! – воскликнула тетя Лидия.
– Это правда. Ты не вела себя стоически ни дня в своей жизни. На самом тебе ты склонна… временами все слишком драматизировать.
Мать гневно посмотрела на него:
– Я не могу ничего с собой поделать. Мой предок был драматургом.
– И ты никогда не позволяла нам забыть об этом, – заметил Торнсток, хотя и с явной симпатией. Затем он посмотрел на Беатрис и хитро улыбнулся ей: – Возможно, вы заметили, мисс Вулф, что нас всех назвали в честь драматургов.
На самом деле Беатрис не заметила. Она перебрала в голове их имена: Торнстока звали Марлоу, Грейкурта – Флетчер, еще