Сотник из будущего. Балтийский рейд. Андрей Булычев
парус на горизонте. Такие вахты Карасик делил со вторым дозорным юнгой Нудом (узел-дат.), и там, наверху, несмотря на холод, ему было гораздо комфортнее, чем внизу. Под облаками хотя бы не приходилось уворачиваться от постоянных тычков и затрещин, да ещё не нужно было вечно мыть и скрести эту смолистую палубу да полы в каютах и в вонючем, пропахшим ворванью (варёным жиром морских млекопитающих), трюме. Но выбора не было. Не стало его с того самого дня, как привёл его отец к хозяину родного Вайлефьёрда, не имея возможности расплатиться с многочисленными долгами семьи. Вот с этого самого момента и до самого скончания хозяина – «Волосатого», он теперь его личная собственность и просто говорящая вещь. Трюгви опять вспомнил родительскую рыбацкую лачугу у побережья, растянутые для просушки сети и играющих в песке, одетых в сплошную рванину, братишек и сестрёнок. Мама, наверное, опять поставила на очаг большой глиняный горшок с рыбьими хвостами да головами, закинула в него пару щепоток муки и пучок крапивы с лебедой. Помешивает теперь всё это варево своей длинной деревянной ложкой да выходит время от временина крыльцо и, приставив ко лбу ладошку, вглядывается с надеждой в морскую даль. «Что-то задержались сегодня рыбаки с утреннего лова, не случилось бы чего! Море, оно ведь такое, и кормит рыбаков, и само обильно себе их жизни забирает…»
От нахлынувших воспоминаний у мальчугана сами собой навернулись слезы, и он смахнул их с ресниц.
Не дай Бог хозяин увидит, или Бьёрн Одно Ухо, старший абордажной команды, злющий медведеобразный детина. Тогда быть ему опять непременно поротым, а то и вообще могут в море выкинуть за нерадивую службу. И проморгавшись, Трюгви пристально обвёл взглядом море. Всё вокруг было пустынно, серые волны сливались вдали с небом, и дозорный, заканчивая осмотр правой стороны, начал уже поворачиваться к корме, когда у теряющейся линии горизонта, на самой границе восприятия, ему показалось, как будто бы там что-то мелькнуло. Может, это просто чайка пролетела, или же волна вспенилась под свежим ветерком? Карасик, как только мог, напряг своё острое зрение. Нет, по правому борту, в заднем его секторе, явно что-то виднелось, и это была точно не чайка и не какой – нибудь там пенный бурун. Парус! Да, именно его только что заметил глазастый юнга. И вытянувшись в сторону цели, Трюгви в волнении закричал: «Вижу парус! Парус по правому борту, там, ближе к самой корме!»
Все на судне мгновенно бросили свои дела и выстроились у борта, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в серой дали. Но тщетно. Даже забравшиеся на мачту второй дозорный Нуд, и считавшийся самым глазастым в команде Ульф (волк-дат.) не смогли ничего там разглядеть.
– Тебе всё пригрезилось, маленький негодник! – разъярившись, заорал Гарольд.
– Ну, теперь я точно с тебя шкуру спущу, а ну быстро слезай из гнезда! –и он потянулся за линьком, тонким смолёным канатом из пеньки, который зачастую применялся для наказания провинившихся.
– Подожди, капитан,– тихо проговорил старший рулевой, седой и умудрённый жизненным опытом Фроуд Треска.
– Выпороть