Хроники карантина. Татьяна Демьяненко
Галадриэль. Мне не было стыдно. Сейчас, вспоминая об этом, я могу даже петь при свидетелях. И мне кажется, что из меня получился достойный ценитель искусства. Модельеров. Художников. Но рисовать я больше не хочу. Да и шить тоже.
В карантине я стала спать с куклой. Не так много вещей я взяла с собой в это временное пристанище, она же отправилась со мной без тени сомнения. Эту куклу подарила мне коллега на последней обучающей группе. Она шила их несколько дней – каждому человеку по кукле. Кажется, я впервые в жизни плакала от благодарности. Мне подарили меня. Я брала ее с собой в поездки, в которой было страшно одной. Я показывала ей мир и, одновременно, познавала его сама. Я любовалась ей и заплетала ей косы, когда ее волосы казались мне растрепанными. В детстве у меня не было никакой любимой куклы, а сейчас есть.
И мне не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность всем тем людям, которые оставались людьми рядом в те моменты, когда я утрачивала свою человечность. Я могу лишь оставаться такой с теми, кто утратил ее….
То, чем я любуюсь сегодня:
– Бронзовая баба Яга из Пятигорска, купленная в Краснодаре, но все равно связанная с частью, влюбленной в Пятигорск
– Перекидной календарь с картиной, выбранной для апреля. И. Шишкин «Сосна на песке»
– Ялтинская луковица, купленная при отъезде с Азовского интенсива, выпустившая ярко-зеленые стрелы. Зеленый с фиолетовым – потрясающе
– Рассвет (есть прелесть в очень раннем пробуждении)
– Спящий муж
– Не закрашенная седина
P.S. Смирительная рубашка – «узкая» в английском и «принудительная» в немецком и французском, испанском и итальянском; в хорватском – сумасшедшая
День 9
Тринадцатого апреля объявлена премьера сериала: «Зулейха открывает глаза». По удивительному совпадению я несколько дней назад приступила к чтению книги – основы сериала, вероятнее всего успею к тринадцатому. Я читаю ее очень медленно, пропуская через себя концентрированную жизнь. А может быть «концентрационную» в данным контексте звучит точнее. Становится ли концентрационная жизнь концентрированной? Одно я знаю точно, иногда в жизни происходит нечто, что определяет ее центр, центр ее окружности. Страшно, когда таких центров несколько, и окружности даже не пересекаются. В терапии мы бережно нанизываем их на одну ось, чтобы жизненное колесо могло продолжать осязаемое движение. Хотя даже когда мы не движемся по дороге жизни, то мы плывем по ее реке.
Мы все в одной лодке. Закрываемые границы, отрезаемые друг от друга страны и люди только усиливают это ощущение. Сопричастности, объединенности. Говорящие на разных языках, еще не научившиеся говорить, утратившие речь и глухонемые от рождения. Отрицающие и паникующие. Стремительно беднеющие и столь же стремительно обогащающиеся. Грешные и добродетельные. Жестокие и милосердные. Экстраверы