Совместное дыхание. Жизнь и любовь подводных пловцов. Светлана Хромова
на видное место. Сергей любил пейзажи, подобные Москва-Сити. «Фаллические высотки», по выражению Маши, недоумевавшей, как такое может нравиться. Он в ответ обзывал любимые ею тихие московские места затхлыми переулками, которые давно пора снести. Так они могли проспорить до утра. Почему-то Марианна с Геней почти во всех вопросах оказывались на разных сторонах. Заканчивались их дебаты одинаково: Геня переставал ей отвечать и молча смотрел на нее, а она не могла понять, любуется он ей или смотрит на нее как на красивое домашнее животное. И чем больше времени они проводили вместе, тем чаще Маша склонялась ко второму варианту. Уже не спасали ни подарки, ни романтические сюрпризы. Однажды, обнаружив на своей подушке очередные билеты в театр, она поняла, что ничего не чувствует. Ни радости, ни огорчения – ни-че-го. «Может быть, я разлюбила театр?» – подумала Марианна, на самом деле зная, что театр тут ни при чем.
Она пристально всмотрелась в картину, которую считала почти своей. Сегодня солнце на ней светило тускло, словно через силу, а птица еле летела, сопротивляясь сильному ветру, еще немного, и ее вынесет за пределы позолоченной рамы… «Надо было картину все-таки сфотографировать, – подумала она и произнесла:
– Тогда я увольняюсь. Я хочу в отпуск.
Геня молчал. Марианна повернулась и пошла к выходу.
– Маша!
Она остановилась. Сергей Дмитриевич, наморщив лоб, беспомощно замахал руками: «Ну хорошо, хорошо! Езжайте в свой отпуск! Давай сюда это заявление!..» Он поставил внизу листа витиеватую закорючку: буква «С» обхватывала фамилию Баулин и распускалась замысловатыми завитками.
– Спасибо, Сергеня, – грустно поблагодарила Маша, почувствовав себя виноватой.
Выходя из кабинета, она обернулась. Геня стоял у окна, спиной к ней, дергая жалюзи за шнурок, пытаясь то ли опустить их, то ли поднять.
Марианна прикрыла глаза от яркого солнца:
– Вот так.
– Бедный Геня! – покачала головой Варя.
– Бедный! – возмутилась Маша. – Да ему вообще достались мои лучшие годы!
– Еще скажи, что он сломал тебе жизнь! Кстати, никогда не слышала, чтобы говорили: «Он починил мне жизнь». Не звучит. И первая ассоциация с «починил» – сантехник дядя Коля. «Он построил мне жизнь» – еще хуже.
– Может, он улучшил мне жизнь? – предложила Марианна.
– Ага, так и хочется переспросить: «И намного?» Думаешь, твоя жизнь столь непостоянная величина, что ее так нетрудно испортить? Не выдумывай. Пока не родила – она принадлежит тебе. Ну, подписал, и хорошо. Еще не хватало тебе работу искать. И что там с Тулой, рассказывай дальше, – попросила Варя.
– А, ну вот. Город прекрасный, ухоженный, пряники и все такое. Представляешь, там, в музее оружия – подкованная блоха!
– Да ладно! Это, наверное, муляж какой-нибудь! – не поверила Варька.
– Да никакой не муляж, и размером с настоящую блоху, а на каждой лапке – подкова! В микроскоп смотреть надо! Будешь там, посмотри обязательно! Ну вот, город красивый, а все равно, я ходила по нему и думала: как хорошо, что я здесь не живу! Все-таки, мой дом – Москва.