До чего доводят азартные игры. Жанна Курмангалеева
шевелит, а сказать ничего не может. Тут уж и мы услышали – шорох чего-то, знаете, как акулья кожа, по дереву. Обернулись, подскочили, и, прямо за нами – змея! Огромная, пятнистая, толстенная, собралась, как пружина. Думаю, все, пора умирать. Зажмурилась, и просвистело что-то. Открываю глаза, а змее от Иренова ножа пришел конец. Ну вот, мы…
Люк кубрика внезапно открылся и в проеме показался сам старпом.
– Не желаете ли выпить, мэм? – икнув, предложила Леди.
– Я не пью.
– Да плавали, знаем, – буркнул второй пом, снова опрокидывая фляжку.
– Бочки дали течь.
Леди выругалась себе под нос и встала уже на трап, когда Ирен холодно задержала ее:
– Пусть они выйдут первыми.
Повиновавшись (то ли из сестринского уважения, то ли из служебного), Леди вжалась в стену и пропустила матросов вперед. Я выходил последним и мне удалось уловить, что Ирен хотела передать сестре наедине:
– Я звала – где тебя черти носят?
– Раз нашла, значит, знаешь.
Леди ускорила шаг, и, оставив старпома позади, пробежала мимо меня.
В очередной раз выкачивая воду из трюма, незанятые историями второго пома матросы заметили течь. Большая проблема, учитывая чего стоило содержимое этих бочек – а если точнее, ворвань, китовый жир.
Было необходимо выкатить все бочки. Тяжелая работа, когда говоришь о размахах китобойного судна, да еще какого! Люки открыли и гарпунеров отправили разгружать трюм. Сначала все казалось сущей игрой для таких могучих людей, как наши метатели смертельной стали. Верхнюю палубу, затихшую под убранными парусами, постепенно стали заполнять абсолютно целые бочки. Скоро гарпунщики уже ползали по дну, и нам сверху были видны лишь их лоснящиеся от пота темные – у кого-то от загара, а у кого-то от природы – спины. Даже до меня, стоящего достаточно далеко, из трюма доносился затхлый жар.
Старпом оставался спокоен, со скрещенными руками стоя у вант. Леди также скрестила руки, но спокойствием она сейчас похвастать не могла. Находясь прямо за ее спиной, я наблюдал как она нервно качает ногой и иногда дергает губой. Леди, впрочем, никогда не отличалась неподвижностью и размеренностью движений. Сидя, она неосознанно трясла ногами; смеясь, с размаху ударяла по чему-нибудь, что оказывалось под рукой; а, держа публику в напряжении, имела привычку взмахивать руками, так что кто-то падал с насиженного места от неожиданности. Взор ее бегающих глаз редко останавливался на чем-нибудь дольше пары секунд. Но сейчас был не тот случай. Причину ее беспокойства я понял лишь когда она передвинула повязку с одного глаза на другой и устремилась в трюм.
– Пшел вон отсюда. Давай-давай, иди!
Вскоре на свет божий вылез Скотт. Врач не понадобился, чтобы понять, что он совсем плох. Слишком уставший, чтобы удивляться, он направился в кубрик. Старпом ничего не сказал, даже не переменился в лице.
Леди тем временем неустанно, как всегда, принялась за работу. Дела пошли заметно быстрее, и даже когда еще один гарпунер