Близнец для президента. Роман с музыкой. Рита Тальвердиева
февраль 2008 г.
Ее живот пер как Бонапарт на Москву: нагло, вызывающе, бесстыдно. Мальчик, – удовлетворенно кивнула как-то соседка, ощупывая взглядом ее раздувшуюся фигуру. Ей-то что, – пожала она плечами, и машинально огладила живот, – нет, не мальчик! Сокровище у нее под сердцем – чистое золото, бриллиант!.
– Ого! – глянула она на часы: уже девять. – Вот соней вдруг заделалась… Почему нет?.. – сладко потянулась она.
Что ж, школу она бросила, даже бумаги не оформила, к черту! Все потом-потом. Вот в марте родит – контрольные экстерном сдаст: не проблема. Да и времени будет уйма… Но сокровище огранить сейчас треба, до родов. Потом поздно будет, – окончательно проснулась она и поднялась.
Как и вчера ноги привели ее в прихожую – немытую-нечесаную, плевать! Там, на тумбе, маяком новой судьбы крашеной бронзой мерцал телефон. Обычный. Стандартный. Проводной.
Тот тип прознал лишь ее домашний. Про сотовый даже не спросил. И своего не оставил. Теперь сиди-жди. «Но ниче, – хмыкнула она громко. – У него, видно, свой интерес. Крепкий. Дозвонится!..»
Но трубку на всякий случай подняла: беспрерывный гудок успокоил – работает. И откуда у нее старческие заморочки? – качнув головой, протопала она в ванную. – Откуда! От счастья нежданного. Пропустить – западло и боязно. А вдруг все блеф? сон? мираж? И бабок обещано немерено… За что, спрашивается? Она и за десятую часть все б устроила.
Резвый напор воды взбил крутую пену. Она заколола волосы и неспешно опустилась в воду, едва теплую – в такой долго не понежишься.
Вся «работа», – переключилась она вновь на события трехдневной давности – сделать фотки – себя, родимой. И – распечатать с десяток. Вот такую – с пузом.
Фишка в том, что прикид должен быть стремный. И антураж – соответственный. В общем ряду с торговками. На стихийном рынке. С ведром картошки. И руки, руки должны быть грязные, с обломанными ногтями, без маникюра. А на лице – макияж смазанный, вроде как «вчерашний». Такой вот перец! – шлепнула она по воде мочалкой и вытащила пробку. Вода устремилась в трубу, оставляя клочья пены на стенках ванны.
…А как в жизни все меняется. Как в калейдоскопе. Что-то безвозвратно уходит… Но на том месте проявляется новое, порой лучше прежнего.
Всего год назад мать похоронила. Соседи жалели – сиротинушка!.. но ошиблись.
Все случилось, как в сериале занюханном. Открыла мать перед кончиной тайну: жив-здоров ее отец, не давится, да в столице живет припеваючи. А что прочерк в свидетельстве – там, где имя отца должно быть вписано, так условие она выполняла…
Бред думаю? Иль агония это такая? Губы сухие, капельки пота на лбу, а она все шепчет и шепчет:
– Доказательство? – говорит. И тут же тычет куда-то. – Вот тебе доказательство! Квартирой он откупился. Пришлось родную Михайловку бросать, в городок этот перебираться. Никто так ничего и не прознал, – откинулась она на подушки. – И оформил так, как адвокаты ему советовали – в очередники ввел под нумером первым… одно это ему дороже самой квартиры стало. Зато не подкопаешься – ни подписи нет его, ни фамилии нигде