Останови их! Как справиться с обидчиками и преследователями. Эндрю Мэтьюз

      Впервые отец ушел от нас, когда мне было 10… и, как это бывает с большинством детей, я думал, что это случилось по моей вине.

      Вернулся он в семью, когда мне стукнуло 11. Я воспринял это с радостью, волнением, надеждой и страхом… любит ли он нас настолько, чтобы остаться навсегда? Станем мы нормальной семьей, будем ли ходить в парк и играть там в мяч, повезет ли он нас, как всех других нормальных детей, в какое-нибудь путешествие?

      Но моя эйфория была недолгой. Уже где-то через две недели отец отозвал меня в сторонку. Я был в семье самым младшим, и бог знает почему он решил рассказать все именно мне и никому больше… он просто сказал:

      – Я здесь оставаться не могу. Я не люблю вашу мать и не люблю всех вас, детей.

      А потом взял и ушел.

      Я был совершенно опустошен: «Что не так со мной? Что не так со всеми нами?»

      В очередной раз мы увидели его только через два года. В 1974-м он внезапно приехал на рождественский обед. Я был в полном восторге – наконец-то у нас будет нормальный семейный праздник!

      Мама накрыла и украсила стол, постаралась приготовить особые праздничные блюда. Но отцу не понравились закуски, и он буквально взбесился:

      – Какого хрена! Ты транжиришь мои алименты на креветочные салаты!

      С этими словами он вскочил на ноги, схватился за край стола и одним могучим движением швырнул его в сторону матери. Крышка стола ударила ее по лбу, и мама отлетела прямо в стену комнаты и рухнула на пол среди осколков посуды, стаканов и рождественских украшений. Бедная мама потеряла сознание еще до того, как оказалась на полу. С момента появления отца в доме прошло всего 20 минут.

      Охваченный яростью отец выбежал из дома… и больше уже никогда не возвращался.

      Игра в молчанку

      Отец ненавидел маму и поэтому наказывал ее, унижая нас, своих детей. Он обзывал нас дебилами или идиотами. Сколько я себя помню, он со мной даже ни разу не поговорил по-человечески.

      Я очень неплохо играл в футбол, и это увлечение должно было бы быть для меня источником радости, если бы отец не превращал каждую игру в адские муки. Перед матчами он обещал мне дать 20 центов, если я забью гол. Но если забить мне не удавалось, он целых три дня со мной не разговаривал.