«Ярость богов». Елена Чалова
пользовалась этой странной особенностью ребенка исключительно с практическими целями, но бабушка стала наблюдать за девочкой внимательно. Ей пришло в голову, что малышка могла унаследовать талант своих предков. В их роду было много ювелиров, но старая Мириам еще помнила Йозефа – старика, о котором ходили легенды. Он просто брал драгоценный камень, крутил его в пальцах, иной раз даже глаза закрывал – и на ощупь мог совершенно точно определить название самоцвета, из какой он страны, его чистоту и вес.
Бабушка с интересом смотрела, как девочка наряжает куклу в ожерелье из искусственных опалов, а себе в качестве украшения выбирает не очень заметный, но зато природный и довольно чистый александрит. Старая Мириам понадеялась, что это дар, как у Йозефа, и решила проверить свои догадки. И вот они сидят в жаркой комнате, Давид сопит, он слишком толстый и одышливый, но ведь это не ее, Мириам забота, пусть жена думает о его здоровье. Пару раз ювелир осмелился тихонько фыркнуть, но Мириам, сидевшая в кресле, как на троне – с абсолютно прямой спиной – бросила на него холодный взгляд, и Давид притих.
Мири, перебрав зеленые осколочки, поделила их на три кучки.
– Это какие? – спросил дядя. Видно было, что происходящее ему не нравится, но даже против воли он все же с любопытством следил за девочкой.
– Это некрасивые, – уверенно заявила та.
– А эти?
– Они мне нравятся.
– Но почему ты убрала те три изумруда?
– Они грязные.
Служанка принесла поднос. Сладкий чай – для дяди, крепкий черный кофе – для бабушки Мириам и какао с печеньем – для Мири.
– Ну? – спросила бабушка.
– В принципе, это интересно, – пробормотал Давид, кончиком карандаша пошевелив камни и поднеся пару к лампе. – Забавно. Те камни, что она сочла некрасивыми, – искусственно выращенные изумруды. На вид отличить их от натуральных невозможно… практически невозможно… Но с этими тремя она ошиблась. Это чистейшие, без изъянов, колумбийские изумруды.
– Может, мы не так поняли, – задумчиво произнесла бабушка. – Скажи мне, детка, – повернулась она к внучке. – Что именно тебе не нравится? Внутри камней что-то не так?
– Нет, внутри они ровные, – подумав, сказала девочка. – Но они грязные… сальные и липкие.
Дядя засопел, вынул из кармана большой клетчатый платок и принялся, бормоча что-то нелестное про маленькую нахалку, полировать камень. Потом тем же платком стал вытирать покрасневшую шею. Мири стало неловко, она не хотела обижать дядю Давида, но бабушка устремила на него зоркий взгляд.
– Давид, ты опять? Ты же обещал этого больше не делать! Тебе что, мало денег? Или не хватает неприятностей? Ты взял краденые камни?
Дядя сопел; его шея перешла от красной палитры к багровой, но в конце концов он все же просипел сдавленным голосом, опасливо покосившись на Мири.
– Ты их видела? Где в наши дни я найду такие изумруды по таким деньгам? Я переплавил оправы… сделаю новые, и никто не догадается… Это же