Прокурор Никола. Вячеслав Белоусов
вот так, – откинулся совсем на кучу песка Серега. – Сомлел я тут совсем.
Он быстренько начал стаскивать с себя рубашку, но та не поддавалась, надо было подняться, освободиться от штанов.
– Ну-ка, братва, помогай! – глянул Серега на Пашкиных дружков, и те бросились наперегонки подымать под руки тощего с кучи песка, мигом сняли ему рубашку и застыли, ожидая дальнейших распоряжений.
– Развесьте вон там, – кивнул гость на ближайшие кусты и натянул кепчонку на голову, а очки на нос, закрыв пол-лица. – Пущай просохнет. Да найдите какую-нибудь посуду спину мне поливать водицей. Взопрел весь.
Дружки рванулись к речке. Когда они отдалились, Серега лениво огляделся и глаза закрыл, успокоившись на солнце, засопел, вроде засыпая, но длилось это недолго. Спать ему явно расхотелось, он снова уставился на речку, словно впервые увидев ее и весь остров, пока не остановил взгляд на купающихся поодаль двух юнцов, явно не из Пашкиной компании. Один, ловкий и крепкий, стоял по пояс в воде, а второй раз за разом взбирался ему на широкие плечи и головой прыгал в воду. Получалось у них это впечатлительно еще и потому, что прыгун успевал крутануть красивое сальто. Эти-то трюки как раз и привлекли, по-видимому, внимание гостя, как, впрочем, и многих пацанов из Пашкиной компании, бросившихся к воде и окруживших прыгунов.
– Твои? – кивнул в их сторону гость.
– Не. Попцы.
– Чего?
– Ну, не совсем. Дразнят их так. Братья Мунехины, Донат и Игнашка.
– Во! Действительно поповское отродье! Имена-то какие!
– Это отец у них при церкви. И еще дворником.
– Дворником? Поп?
– Что-то делает там. Старосте помогает, а сам работает дворником. Недалеко от меня живут. Наши. Косинские.
– Косинские?
– Но они с нами не якшаются. Их отец порет, если увидит.
– Бугаев таких! Как он справляется?
– Послушные. Мисюрь им только крикнет, враз как миленькие бегут.
– Мисюрь? Что за имя? Еврей, что ли?
– А кто их знает. Давно живут. Вроде наши. Матери нет. Умерла.
– Еврейское имя.
– Евреи, татары, персюки. У нас, знаешь, сколько этого народа. Вон пацан, гляди! Среди моих. Черный, как эфиоп.
– Ну?
– Персюк. А кто знает? Тимуром звать. Летом мы все здесь черные. От загара.
– Нет. Это не дело. Евреев надо гнать.
– А че?
– Жиды же! Не понимаешь?
– Ну и че?
– Дурило! Гоните их в шею!
– Да ладно, брось. Чего ты взялся? Пацаны как пацаны. Простые. Крестятся только. И в драки не лезут.
– Жиды проклятые! Вонючки! Что про мать-то?
– Умерла давно. Задохнулась.
– Как это задохнулась? Притопла?
– Грудь чем-то придавило. Засыпало ее вроде.
– А звали ее как?
– Да откуда мне знать!
– Ты же сам сказал, что рядом живете.
– Ну и чего?
– Узнай все.
– Чего это?
– Узнай, говорю! Я повторять не люблю! А жидов гоните взашей. Меня уже тошнит от их вида.
– Нормальные