Гензигрет. Ал. Чекуров
же, напряжёнка. Но поскольку этот правдивый рассказ заявлен как сказка, то что-то ведь должно быть сказочное. Будь это Вася и Дася, или Шура и Мура, это никакая не сказка.
Сразу хочу предупредить, чтобы меня не судили строго за необычные слова или за обычных слов коверканье. Это не от безграмотности, а от врождённой тяги к искажению богатого и могучего родного языка. Он, мне кажется, становится ещё богаче. Правда, могучей ли?
А читающие эту сказку малышам обязаны объяснять им значения непонятных слов. К примеру: креативный, востребованный, финансы, компетентная комиссия, ну и тому подобную чепуху.
С родителями героев мы знакомиться, пока, не будем. На маму мы посмотрим издали. А папа на события нашей сказки никакого непосредственного влияния не окажет. Он оказал достаточное влияние на воспитание Гензеля и Гретель. Это уже хорошо. Не все папы это успевают сделать за то время, когда дети ещё прислушиваются к папиному мнению.
Всякие второстепенные персонажи нам пока не интересны, а многие даже ещё и не известны. С ними знакомиться будем постепенно. По мере, как говорят, поступления. Точнее – появления. А то ведь как бывает в незнакомых гостях. Вначале перезнакомят со всеми, запутают, а потом стесняешься и гостишь букой, потому что не помнишь, как кого зовут.
Только, может, запомнил одну вон ту девочку. Приметную такую, симпатичную, Машу. Всё. Потом, только ты и ещё двух-трёх других гостей имена подслушал, а тебя и остальных уже вежливо отправляют по их родным адресам.
В-о-о-т.
Гензель и Гретель – брат и сестра. И если Гензелю уже осенью идти в школу, то Гретель только через целых два года. Мелочь эта Гретель, совсем мелкая.
Вслух этого говорить никак нельзя, обидится. А написать про это можно.
Она читать-то ещё не умеет, знает только две буквы. Одну букву А и другую букву, не А.
Пока она читать научится. Когда ещё подрастёт. Даже если сказку эту прочтёт через лет двадцать. На кого тогда обижаться? Не на кого и не на что. Поздно. Поезд ушёл и огней не видно. Так что сегодня можно написать честно: Гретель – просто кнопка. К сожалению, говорящая.
Как они ладят друг с другом, сами увидите.
Всё. Считаю, познакомились.
И вот эта парочка гуляет с мамой на детской площадке. Вернее, гуляют они вдвоём, а мама гуляет с телефоном.
Все при деле и всем не скучно.
И тут на дорожке, за заборчиком зелененьким, в грохоте и дыму, возникает жёлтая размалёванная машина неизвестной модели и из неё вываливается
Дундель.
Как назвали обалдуя Дунделя его папа с мамой, я не знаю, да и не очень хочется и неважно. Имя Дундель ему подходит больше всех других имён. Так считают не только его знакомые, такие же обалдуи, но и он сам, да и утомлённые им его родные и родители.
Хочу только успокоить пап-мам, бабушек и дедушек, а также и просто взрослых строгих дядь и тёть, читающих себе или деткам эту сказку.
Обалдуй и дундель, – слова не ругательные. Может быть, немножко обзывательные. В умных книжках, в словарях русского языка, можно узнать, что обалдуй – глупый, невежественный, нерадивый человек, болван. Я бы больше обиделся на болвана, чем на обалдуя. Тут, конечно, всё индивидуально. Дело вкуса. Добавлю, что в старину про таких, как Дундель, говорили – без царя в голове. Мне кажется, в Дунделевой голове не только царь в дефиците, но и вся царская свита и полцарства в придачу.
Хорошо бы, конечно, не приучать детей и взрослых к обзывательным словам, но обалдуя нарекли Дунделем знающие его люди, а не мы. Почему, уточнять нет смысла. Им ведь виднее. Дундель и Дундель. На этом и остановимся.
Итак. Про этого самого Дунделя сведения имеются такие.
Это совсем молодой парень, которому до взрослого мужчины ещё расти и умом и телом. Характер раздолбайский, нервический. Уже не учится, но ещё не работает.
Примчался он на жёлтой когда-то машине, с дымом и грохотом, на которой столько посторонней краски, слов и рисунков, что модель и лета колымаги (в смысле возраста механизма, ударение в слове лета на букву а) определит только компетентная экспертная комиссия (которая такой чепухой заниматься, естественно, не будет).
С ним подружка его же возраста, похожая на пыльную радугу. В ритуальных, на сегодняшний момент модных и поголовно востребованных чёрных трениках. Вся радуга на руках, лице и волосах. Девчонка худая и едкая, как горчица.
Ещё целиком не выползя из автомобиля, она суёт сигарету в рот, в котором уже есть жвачка, а около рта телефон. Окружающее ей не интересно и презрительно.
Сам Дундель с утра очень озабочен своим финансовым крахом, поэтому выглядит обиженным и мрачным.
Машине его нужен бензин, чтобы ехать. Ему самому нужна еда, чтобы о ней не думать. Его подружке всего нужно столько, что лучше и не вспоминать. И самое главное, на всё на это нужна капуста. Не та, которую едят, а та, которую пилят, лохи зарабатывают. Та, которой платят. По-русски рублики, по-обалдуйски – бабки, хрусты, по-английски – мани, по-турецки, вроде бы, тугрики. В общем, деньги, которых у него